Роман Рассветов - Их жизнь. В краю голубых озёр. Книги первая и вторая

– Не хочу! – Буркнул Владислав, и начал раздеваться. Мария легла рядом с ним, почувствовала, что он отчуждённо отодвинулся и спросила обиженно: – Что это на тебя опять нашло? Почему ты такой… чужой? Он помедлил несколько мгновений и заговорил: – Вот что, Мария… Я больше так не могу… Завтра же поеду в Ленинград, к матери, а оттуда поеду в Ашхабад. Эта мысль у меня так засела в голове, что каждый день здесь, для меня – мука, понимаешь? Я тебе напишу и ты приедешь, да?

– Володя, ты, хотя бы, помнишь, что я – беременна?

– Ну, ничего, ведь приехать ты всё-равно сможешь?

– Как у тебя всё легко получается! – С горечью проговорила Мария. – Я боюсь туда ехать в таком состоянии, как ты понять не можешь?.. Нет, я туда не поеду!

– Как хочешь! – Со злой решимостью сказал Владислав. – А я, всё-равно, поеду туда! И если ты меня любишь, приедешь, ничего с тобой не случится!

…Мария из последних сил держалась, чтобы не разреветься, и не смогла, уткнулась лицом в подушку и затряслась в рыданиях.

– И что вы, бабы, так любите сырость разводить? – Язвительно спросил он. – Перестань! Это ничего не изменит! Я так решил! Всё! – Выплакавшись, Мария почувствовала облегчение: – Что ж, уезжай! Скатертью дорога! – И повернулась спиной к нему.

– До свидания, Маша, поеду, – сказал Владислав, набросив на плечо вещмешок.

– Володя, – на глазах у Марии заблестели слёзы, – я тебя прошу, не уезжай, не бросай меня… такую… Как же я, тут, одна? Без тебя? Володя?

– Нет, я не могу иначе… ты приедешь… я напишу…

Мария несколько мгновений молчала, силясь взять себя в руки. – Что ж, поезжай… Больше упрашивать не буду… – Он подошёл к ней, собираясь поцеловать. Она отстранилась: – Обойдёшься! Уезжай! – И пошла в хату. Владислав постоял несколько секунд в раздумье, затем махнул рукой и пошёл…

Мария стояла за дверью, страстно желая, чтобы он вернулся, обнял её, сказал, что не уедет, останется, что любит её, не может без неё… Но вот его фигура показалась за окном. Он поднял на руки сидевшего на траве сына, прижал к себе, поцеловал в лобик, опустил на землю и пошёл, ни разу не оглянувшись… Мария зажала рукой рвущийся из груди крик и упала ничком, забилась в рыданиях…

День выдался на редкость жаркий, безветренный, даже небо, вроде бы, поблекло от жары, выцвело. Мария полола сильно заросшие лебедой грядки, часто вытирала платком потное лицо и грудь. Мать только что ушла подоить корову. Мария взглянула вслед её мелькнувшему среди зелени светлому платку и опять опустила голову, задумалась. От Владислава до сих пор не было ни одного письма. Первые дни она не находила себе места от острой тоски по нём, от чувства, что она не нужна ему, что он бросил её, разлюбил…

Она ложилась в пустую, холодную постель, на простынь, хранившую его запах, вспоминала его сильные, волосатые руки, умевшие быть такими ласковыми и нежными… Обида на него, почему-то, быстро уходила, забывалась, и тогда она только жалела, что не уговорила его остаться… Зря она так гордо тогда себя повела, не захотела унизиться, упросить его, победить лаской и мольбами…

Но, вслед за этими мыслями, приходили другие, просыпалась её женская гордость и достоинство. «Ладно, пусть, – думала она. – Чёрт с тобой, если ты оказался таким, проживу, как-нибудь, и без тебя!» Она прислушивалась к новой, зародившейся в ней, жизни, порой довольно больно дававшей о себе знать. «Интересно, кто это будет, мальчик, или девочка? Братик, или сестричка, будет Робчику? – Часто думала она. Эту беременность она переносила хуже, чем первую. Её почти каждый день тошнило, совсем не было аппетита, она силой заставляла себя покушать, чтобы совсем не ослабнуть… Мария механически дёргала лебеду, совсем уйдя в свои мысли и, вдруг, почувствовала, как поплыла грядка перед глазами. Она упала на бок и от удара пришла в себя, пошатываясь, встала на ноги. Земля качалась перед глазами. Мария с трудом добрела до сарая и прилегла в тени. Через некоторое время ей стало легче. «Нет, не буду вставать, – подумала она, – отдохну ещё, пусть совсем пройдёт».

– Что с тобой? – Испуганно спросила мать, вышедшая из-за сарая с Робчиком.

– Ничего, мама, слабость почувствовала, пройдёт, – успокаивающе ответила Мария и попросила: – Полей мне, хочу умыться, может, полегчает. Она с наслаждением умывала лицо холодной водой, чувствуя, как проясняется сознание, уходит тошнота и слабость. Напоследок она сполоснула водой дочерна загорелые руки и грудь.

– Спасибо, мама, – Сказала она, взглянув в её глаза и воскликнула удивлённо, увидев в них слёзы: – Чего ты?

– Милая доченька, всхлипнула мама. – За что же тебе такое, а? Робчик на ноги только-только встал, второго под сердцем носишь… И одна осталась… Бросил он тебя…

– Почему бросил? – Неуверенно возразила Мария. – Он же говорил, что напишет… просил, чтобы я приехала…

– Мало ли что он говорил… надо же что-то сказать…

– Нет, мама, я верю, что он вернётся ко мне, вот увидишь! Вернётся! – Твёрдо сказала Мария и вздохнула: – Пойдём полоть.

Падали листья с деревьев, устилали землю багряно-жёлтым ковром. По ночам трава становилась седой от лёгкого морозца и потрескивала под ногами. Стаи птиц улетали на юг, посылая остающейся позади родной земле жалобные прощальные крики… Вот и сейчас Мария подняла голову, всматриваясь в пролетающую высоко в небе стаю уток. Грусть затопляла душу, вызывая, вроде бы, беспричинные слёзы. «Скоро зима, – подумала она. – Выпадет снег, укроет землю, начнутся морозы, и будем мы сидеть втроём в своей избе… Нет, не втроём, а вчетвером! – Усмехнулась она, опуская глаза вниз и взглянув на свой выпирающий живот. – Эх, Володя, Володя, неужели ты настолько подлый человек, что решился бросить меня в таком положении? Ведь скоро у меня будет двое детей, понимаешь ты? Двое!.. А, ведь, бросил! – Пришла трезвая и жестокая мысль. – Чуть ли не пол-года прошло, а он, ни одного, письма не прислал, ни одного!» Мария глубоко вдохнула холодный воздух и нажала ногой на вилы, приподняла и перевернула землю с забелевшими в ней белыми картофелинами. Мать проворно собрала их в корзины: мелкую в одну, крупную – в другую.

– Езус Мария! Хоть бы успеть выкопать картошку и бураки, убрать их в погреб, – вздохнув, сказала мать. – Вон как по ночам мороз поджимает! Вдруг закуёт землю… и пропадёт наш урожай! Будем зиму голодать!

– Мама, может, попросим дядю Августа, пусть он нам картошку плугом, а? – Предложила Мария.

– Ничего из этого, доченька, не получится, сама знаешь, как он пил последнее время, вряд ли свою картошку успеет выкопать, не до нашей ему…

– Давай, тогда Алфреда попросим… У него жеребец сильный…

– А чем рассчитываться будем? Нам же одежду покупать надо, совсем обносились, одно рваньё осталось. Нет, Маша, – решила мать. – Может, сами успеем. Не может быть, чтобы сильные морозы ударили, редко такое в наших краях бывает…