Дмитрий Володихин - Иван Грозный: Бич Божий

Стоглав. СПб., 1863. С. 93–94.

Стоглав. СПб., 1863. С. 231–232, 302–303; Законодательные акты Русского государства второй половины XVI – первой половины XVII в. Л., 1986, № 5. Тогда же было ограничено право богатейших князей-вотчинников распоряжаться своими владениями.

Некоторое время именовался Троицким собором.

Или, иначе, Фуников-Курцев.

Царственная книга // Полное собрание русских летописей. М., 2000. С. 524.

Курбский А.М. История о великом князе Московском // Памятники литературы Древней Руси. Вторая половина XVI в. М., 1986. С. 265–271.

Подробнее см. в Главе III.

Глинских и Захарьиных-Юрьевых даже при благожелательной позиции митрополита для этого явно не хватало. Возможно, дальнейший анализ дипломатических действий того времени, состава переговорщиков с западными соседями во второй половине 1550-х гг. и состава воевод в первых ливонских походах сможет дать ответ на вопрос о круге сторонников Ливонской войны в среде знати. Сейчас эта проблема недостаточно изучена. Можно твердо назвать лишь одного крупного сановника Ивана IV, активно, сознательно и тщательно выполнявшего предначертания царя в переговорах с ливонцами: это посольский дьяк Иван Михайлович Висковатый. – Граля И. Иван Михайлов Висковатый. Карьера государственного деятеля в России XVI в. М., 1994. С. 235.

Царь подозревал подданных, в том числе и прежних членов Избранной рады, в том, что они злонамеренно погубили Анаситасию.

Причиной первого служат инъекции французской социологии и марксистcкой исторической философии, надолго определившие магистральные пути русской исторической науки; причиной второго – оглупляющее воздействие либерального радикализма. Что может историка-профессионала заставить заниматься непрофильной для него деятельностью психиатра, уподобляясь Фоменко, но только от истории, а не от математики? Политический экстремизм, в данном случае – либерально-демократического толка. В последние два десятилетия грешили этим А.Л. Хорошкевич и, в меньшей степени, покойный В.Б. Кобрин. Между тем, еще С.Ф. Платонов писал: «Нет основания верить медикам, когда они через триста лет по смерти пациента, по непроверенным слухам и мнениям, определяют у него «паранойю»… «дегенеративную психопатию», «неистовое умопомешательство»… «бредовые идеи» и в общем ведут нас к тому, чтобы признать Грозного больным и совершенно невменяемым человеком… Медики сочли Грозного помешанным выродком, тогда как современные ему политики считали его крупной политической силой…» Платонов С.Ф. Иван Грозный (1530–1584) // Платонов С.Ф. Иван Грозный (1530–1584). Виппер Р.Ю. Иван Грозный. М., 1998. С. 24–25.

Служба на южных и восточных окраинах была опасной и бесприбыльной. Там дрались без пощады, не на жизнь, а на смерть. Боевые действия на западных направлениях до походов Стефана Батория были, в большинстве случаев, делом значительно менее обременительным и опасным. На запад ходили за новыми землями, за добычей, за пленниками, а на юг – рисковать головой.

Польский жолнер Войтех, бежавший из русского плена, сообщил полоцкому воеводе Я.Ю. Глебовичу, что московская знать перегрызлась между собой, и дело близко к резне; поэтому воевать бояре не торопятся. – Архив гетмана Радзивилла времен Стародубской войны: входящие документы 1534–1536 гг. // Памятники истории Восточной Европы. Источники XV–XVII вв. Москва – Варшава, 2002. Т. VI. № 39.

«Выписка из посольских книг» о сношениях Российского государства с Польско-Литовским за 1487–1572 гг. // Памятники истории Восточной Европы. Источники XV–XVII вв. М., 1997. Т. II. С. 165; Сборник Русского императорского общества. Т. LIX. С. 126–129.

Переписка Андрея Курбского с Иваном Грозным // Памятники литературы Древней Руси. Вторая половина XVI в. М., 1986. С. 43.

Государь московский обычно отправлялся в поход тогда, когда требовалось возглавить собранные в кулак вооруженные силы всей страны. Выходить с армиями меньшей численности и меньшего значения ему просто не было смысла.

Впрочем, несовершеннолетнего царя могли просто не допустить на театр военных действий его опекуны.

Замерзшие реки в ту пору использовались как наилучшие дороги для наступающих войск.

Дворяне («служилые люди по отечеству») в ту пору начинали служить с 15 лет, и это считалось вполне нормальным, в порядке вещей. Совершеннолетие Ивана IV, как уже говорилось, наступило в 1547 г.

Переписка Андрея Курбского с Иваном Грозным // Памятники литературы Древней Руси. Вторая половина XVI в. М., 1986. С. 53–55.

Впрочем, беглый князь пишет об этом в полемическом сочинении «История о великом князе Московском», резко и азартно отстаивая свою точку зрения. Беспристрастным свидетелем считать его невозможно.

Некоторое исключение составляют три похода. Во-первых, выход к Туле против крымцев в 1555 г. и к Серпухову в 1556 г. (об этом речь пойдет ниже). Во-вторых, осенний 1570 г. поход на юг, «по крымским вестям». Разряд сообщает: «…царь и великий князь с сыном своим с царевичем Иваном Ивановичем пошол… против недруга своего крымского царя и царевичев со многими людьми искать прямого дела». Впрочем, поход этот закончился мирным трехдневным стоянием в Серпухове. – Разрядная книга 1559–1605 гг. М., 1974. С. 66–68. Это очень похоже на обстоятельства неудачного похода 1547/48 г. Есть сведения, которые заставляют предположить, что Иван Грозный выходил к южным границам «для славы», т. е. зная, что в этом году масштабного крымского набега не будет.

Нашествие крымцев или казанцев, а особенно их совместное наступление, могло привести к катастрофическим результатам. По всей видимости, верхушка военно-служилого класса России понимала это и проявляла больше энергии и самоотверженности, сражаясь с главным врагом, нежели в столкновениях с западными соседями. Кроме того, молодой царь уже вышел из детского возраста и успел «показать зубы». Поэтому московские воеводы действовали более дисциплинированно, решительно и энергично, чем в годы злосчастной Стародубской войны.

Воевода Владимира Андреевича Старицкого, двоюродного брата Ивана IV.

Не хватает здесь Шуйских, да Оболенских-Телепневых. Первые пребывали в царской опале после своевольства времен «боярского правления», а Василий Васильевич Шуйский, ходивший в Стародубскую войну под Мстиславль и не сумевший взять этот город, к тому времени давно был мертв; что же касается Оболенских-Телепневых (на Федора Оболенского-Телепнева падает позор Стародубского разгрома), то их род после смерти Елены Глинской претерпел настоящую катастрофу.