Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Часть вторая. Том третий

Он возвращался с востока, из Чудова, где сидели немцы, контролировавшие железную дорогу, на Ленинград. В самом городке и на станции Волку появляться было нельзя. Он ходил в разведку в форме РККА, штатского костюма здесь взять было неоткуда. По манерам немцев, виденных им на улицах города, стало понятно, что здесь глубокий тыл. Максим смотрел на карту:

– И в Любани глубокий тыл, и в Киришах, хотя они еще дальше, к востоку… – на военном совете, как они громко называли собрание из Максима, начальника штаба, доктора, на самом деле бывшего фельдшером, и двух командиров рот, они решили идти на север:

– Мы в десяти километрах от Чудова, – заметил Максим, – а от него до Киришей еще шестьдесят… – шестьдесят километров, как напомнил Волк совету, отсчитывались по автомобильной дороге:

– Это не в пионерлагерь ехать, на автобусе, – кисло заметил Волк, – умерьте свой энтузиазм, так сказать… – он провел пальцем по карте:

– Пешком, километров сто по буеракам, таким же, как здесь, среди болот. И в Киришах, наверняка, тоже немцы… – он был уверен, что немцы стояли и на севере, в Любани. До Любани было сорок километров, строго на север, по железной дороге. Волк усмехнулся:

– До войны, на перегоне от Чудова до Любани, мне едва успевали закуски принести, в вагоне-ресторане «Красной Стрелы» … – в землянке было сухо, тепло, пахло сосновыми ветками. Прислушавшись, Волк уловил высокое сопрано. Гитары у них не имелось, в армии ничего такого не завели, но Тони пела ребятам испанские песни:

– И советские песни тоже… – Волк все смотрел на карту, – ладно. Такое хорошо, для поддержания боевого духа… – он понимал, что стоит немного расслабиться, и отряд превратится из военной единицы в банду дезертиров. Максим ничего подобного позволить не мог. Он отвечал за свою сотню человек, за раненых, и был твердо намерен вывести отряд в расположение Красной Армии. Как бы он не относился к советской власти, и лично Сталину, сейчас требовалось спасти страну. У него воевали ребята, пережившие, прошлым летом, окружение на Западном фронте. Максим знал, что на севере, после Любани, если они туда доберутся, их ожидают бесконечные допросы в Особом отделе:

– Армия в кольце немцев… – Волк, убрав карту, поднялся, – Ленинград в блокаде, а все равно, они бдительности не теряют, так сказать… – он сплюнул на мох. Переходить фронт, миновав Любань, означало оказаться в еще одном окружении. Максим заметил ребятам, что Ленинград держится уже год. Не похоже было, что немцы возьмут город:

– Это менее опасно, чем брести до Киришей, за которыми тоже немецкая территория… – Волк надеялся, что фильтрационных лагерей, о которых тоже шептались ребята, на Ленинградском фронте пока не завели. Политруков у него в отряде не было. Из офицеров у Волка воевал только начальник штаба, молодой лейтенант. Волк уходил в печально закончившуюся разведку старшим сержантом. Парнишка, девятнадцати лет, не стал претендовать на командование отрядом:

– Вы опытнее, Максим Михайлович, – вежливо сказал мальчик, как о нем думал Волк, – люди вам доверяют… – татуировок от ребят было не скрыть, да Волк и не пытался. Его разведчики, в общем, догадывались, чем командир занимался до войны, но подобное они не обсуждали:

– Потому что сейчас не о таком надо думать… – Волк пошел дальше, – Господь потом всех рассудит, по делам их. Сейчас сражаться надо… – он, все равно, возвращался мыслями к рассказам ребят, служивших на Западном фронте.

Врача в отряде не имелось. Фельдшера, недоучившегося студента медицинского института, звали Гришей. Волк сразу велел ему побрить голову. Он приставил к Грише бойца, армянина, велев тому обучить фельдшера родному языку, хотя бы немного:

– Документы твои я лично сжег, – хмуро сказал Волк, – придумайте с Левоном тебе новую фамилию… – окинув взглядом юношу, он, почти весело, добавив: «Григор». Максим строго велел ребятам ничего не говорить Грише о расстрелах евреев, в Белоруссии, и под Смоленском. Несколько ребят, в отряде, прошлой осенью в окружении, своими глазами видели, что делали немцы в деревнях.

– Не стоит ему о таком слышать… – семья Гриши осталась в оккупированном немцами Брянске:

– На всякий случай, – успокоил Волк фельдшера, – немцам мы попадаться не собираемся, но ты знаешь, что в Германии происходило, до войны… – мальчик только кивнул.

При свете заката Волк увидел поляну, с лесной земляникой. Несмотря на войну, в лесу исправно росли ягоды, грибы и орехи, водились тетерева, в речушках плескалась рыба:

– Подножный корм… – он опустился на колени, – надо ребятам принести, Тони побаловать… – Волк проклинал себя за то, что взял Тони в разведку. В феврале она приехала в расположение бывшей дивизии Максима. Он подозревал, что от самой дивизии, как и от Второй Ударной Армии, ничего не осталось. Они уходили к Новгороду, когда командующим был генерал-лейтенант Клыков, вручавший Волку его Красную Звезду. «За отвагу» Максим получил в конце лета прошлого года:

– А сейчас получишь разбирательство в Особом Отделе. Не думай, что тебя по голове погладят, Максим Михайлович, даже учитывая спасение ста человек личного состава, корреспондента «Красной Звезды», и трофеи отряда… – он не мог отказать любимой женщине, да и разведка обещала быть легкой.

По рассказам ребят, попавших в окружение позднее, вряд ли существующей сейчас армией, с апреля, руководил генерал Власов, заместитель командующего фронтом. Волк его никогда не видел, но Тони встречалась с ним, в тылу. Она говорила, что Власов опытный командир:

– Даже самый опытный командир ничему теперь не поможет… – он позволил себе одну ягоду.

– Легкое задание… – Волк ссыпал ягоды в карман гимнастерки, – пятый месяц мы здесь болтаемся, а мальчишка мать ждет… – Тони уверила его, что оставила сына в хорошей семье:

– Я не могла, не могла не поехать на фронт, милый… – шептала она, – я все время думала о тебе… – Волк собирался вывести отряд на север и немедленно отправить Тони, каким-нибудь образом, обратно в Куйбышев:

– Я заберу вас, – повторил он свое обещание, – когда война закончится. Заберу, и мы с тобой уедем. Пока война мой долг… – Максим вздохнул, – а твой долг, быть с ребенком, Тони… – он услышал легкие шаги, сзади.

Волк, недовольно, сказал:

– Зачем ты одна бродишь? До базы недалеко, оружие у тебя есть, но все равно… – она носила мужскую, солдатскую форму, белокурые волосы падали на плечи. Тони погладила его по заросшей светлой щетиной щеке:

– Не могла спать, пока ты не вернешься, милый… – в отряде считали, что они познакомились на фронте. Волк сразу сказал Тони, что при ребятах он ничего такого себе позволить не может:

– Начнутся… – он повел рукой, – разговоры, сплетни. Мало ли что… – они встречались изредка, в лесу: