Марианна Яхонтова - Корабли идут на бастионы

– Лучшая турецкая пехота пошла на приступ, – сказал Ушаков. – Сколько месяцев добивался я, Метакса, сей помощи, место которой за болотными кочками среди утиных гнезд. Заметьте себе мою ошибку, которая одновременно печальна и смешна. А им, – он показал на Мустафу-пашу и Чипар-агу, – передайте… Пусть они соберут своих солдат на гору при северной нашей батарее и оттуда, сложа руки, смотрят, как русский флот и русские солдаты пойдут на штурм батарей Видо и крепости Корфу!

Помолчав, он добавил:

– Когда Корфу будет взята, ни один солдат Али-паши не войдет в город.

Сердито ударяя тростью по ладони, он направился мимо батареи к берегу.

Догнав адмирала, Метакса на ходу сообщил:

– Мустафа-паша просил передать, что он и все, кто остался с ним здесь, пойдут на штурм.

Ушаков равнодушно кивнул. Какую роль в штурме могли сыграть две сотни арнаутов? Хороша же оказалась помощь, обещанная Али-пашой!.. Нет, надеяться на союзников не приходилось… Дважды в течение часа пришлось сызнова убедиться в том, в чем адмирал был уверен давно. Он мог надеяться только на своих солдат и матросов, на этих деревенских парней-канониров, которые сейчас сидели возле пушек и торопливо доедали неприхотливый завтрак. Они всегда были с ним – труженики побед, которые он одерживал, простые русские люди.

– Вот за кого я спокоен, как за себя, – сказал он Метаксе, указывая на них. – Нет в свете солдат честнее и отважнее, чем русские солдаты.

И прежде чем сесть в гичку, напомнил провожавшим его артиллерийским офицерам, Булгари, Балашову:

– Пусть люди ожидают сигнального выстрела, по которому мы начнем атаку Видо и штурм Корфу.

Ровно в семь часов утра сигнальный выстрел с адмиральского корабля возвестил начало штурма.

И не успело затихнуть эхо за горой Монте-Оливето, как раздался грохот орудий русских батарей у деревни Мандукио и монастыря святого Пантелеймона. Тотчас зачастили залпы с французских бастионов и курчавые клубы дыма поднялись над каменными поясами укреплений Корфу.

Французы знали, что штурм назначен на восемнадцатое февраля: об этом предупреждали повестки, разосланные Метаксой населению. Вот почему Шабо стянул на Корфу главные силы. Он считал, что русский флот не посмеет приблизиться к грозным батареям Видо. Нападение русских и турок должно было, по мнению Шабо, начаться атакой наружных укреплений Корфу.

На такую ошибку противника и рассчитывал Ушаков.

Второй пушечный выстрел с флагманского корабля был сигналом всей эскадре подготовиться к съемке с якоря.

К этому времени стало известно, что бон, опоясывающий Видо, ночью разбило ветром. Скрепы его лопнули; бревна, из которых состоял бон, разметало и прибило к берегу; между ними образовались коридоры, доступные для баркасов с десантом.

Три остроконечные вершины Видо вздымались над узким проливом, отделявшим этот остров от Корфу, и над хаосом из утесов, громоздившихся повсюду, над глубокими лощинами, над масличными рощами. На одном из утесов беззаботно паслись козы, на другом, который господствовал над северным мысом, находилась первая батарея.

На Видо было пять батарей. Самой мощной из них считалась вторая, расположенная на широком коротком мысу, защищенная валом и траншеями. Третья и четвертая батареи занимали два южных выступа острова над небольшими заливами, пятая охраняла выход в пролив с юга. Между нею и мысом Святого Николая стояли на якорях корабль «Леандр» и фрегат «Ля Брюн». Остальные французские суда разместились ближе к берегу, под защитой орудий старой крепости.

Дул теплый западный ветер; сплошная пена покрывала Корфиотский залив. Павильон с белыми колоннами весело выглядывал из зеленых зарослей острова; козы резвились в кустарнике на утесе; легкий дымок стлался среди масличных деревьев; все выглядело идиллически мирным; трудно было предположить, что дымки среди деревьев вились от печей, в которых французы калили ядра для своей артиллерии.

Корабли объединенной эскадры стояли пока что на безопасном расстоянии. Около каждого из них теснились лодки, пришедшие на рассвете из Гуино. В лодках были сложены лестницы, доски, лопаты и орудия для штурма.

Горьковатый запах фитилей, тлевших на краю обрезов с водой, достиг шканцев.

Ушаков еще раз навел трубу на каменные пояса старой и новой крепостей.

– Французы стремятся к защите внешних укреплений. Как раз то, что нам нужно. Поднимите сигнал: сниматься с якоря! – скомандовал он.

Завизжал ворот, пополз, подрагивая, якорный канат, артиллеристы стали наготове у орудий, матросы поставили паруса.

Корабли будто расправили крылья перед взлетом.

– Дайте сигнал атаки, – спокойно произнес Ушаков.

Флаг взлетел и развернулся по ветру. Немедленно два фрегата – русский и турецкий, почти черпая бортом воду устремились к тому месту острова Видо, где находилась первая батарея. Они должны были подойти к ней на расстояние картечного выстрела, стать на шпринг [28], лагом [29]к укреплениям, и палить по батареям, как палят в морском сражении по неприятельским кораблям: всем бортом!

За фрегатами снялась с якоря шхуна № 1. Ушаков заранее определил ее место в предстоящем сражении, между первой и второй батареями, у входа в залив, где укрылись французская бомбарда и галера. Шхуна должна была завязать с ними перестрелку, чтобы они не могли действовать бомбами против десантных судов.

Капитан Сарандинаки, волнуясь от нетерпения, то и дело хватал себя за подбородок. Глаза капитана блестели, лицо было влажно от пота. Он переминался с ноги на ногу. Нетерпение так владело им, что он готов был выкрикнуть слова команды, не ожидая приказания Ушакова, и с трудом сдерживал себя. Столько мыслей, страстных слов просилось наружу!.. Догадывался ли адмирал, что обуревало капитана Сарандинаки, всю жизнь мечтавшего об этом дне?.. Ведь здесь, у Корфу, сегодня должна была решиться судьба Греции – родины капитана, о которой он не забывал никогда.

Подзорная труба, в которую смотрел Ушаков, медленно поворачивалась от старой крепости к новой и обратно.

В промежутке между залпами корабельных пушек вдалеке прозвучал многоголосый крик.

– Видите, как бьет французская артиллерия по нашим батареям на берегу! Можно начинать и нам! – не утерпев, вскричал Сарандинаки.

– Не торопитесь, не торопитесь! Все в свое время. Терпение и выдержка, – остановил его адмирал. – Именно потому, что французы усиливают свой огонь, следует заключить, что войска наши двинулись на приступ. Но я хочу убедиться, что намерение наше отвлечь врага к наружным укреплениям крепости оправдалось.

Опустив трубу, Ушаков глянул на Видо. Там не было заметно никакого движения. Фрегат «Николай» и корабль «Мария Магдалина» направились на позицию против второй батареи; фрегат «Григорий» последовал за ними, но тут же повернул в сторону, как только его командир увидел сигнал, поднятый на флагманском корабле: Ушаков приказывал фрегату завязать бой с третьей батареей.