Наоми Френкель - Дом Леви

– А принцесса, – нетерпеливо спрашивает Иоанна, – почему она так заботится о черных воронах?

– Потому что сердце ее тоскует по разрушенным замкам, – тяжелеет голос садовника, – над которыми властвуют черные вороны. Надеется старуха, что замки еще наполнятся трубными звуками и ликованием, и с горных своих вершин властвующие господа будут снова взирать на согнутые спины крестьян, трудящихся в долине.

– Видишь, Иоанна, вот она какая – твоя воронья принцесса. – Бумба, который обычно не верит рассказам садовника, в этот вечер абсолютно уверен в правдивости рассказанной им истории.

Снова троица замолкла. Снова садовник затянулся трубкой и выпустил колечки дыма. Настроение Иоанны испортилось из-за принцессы и ее ворон, которые, оказывается, посланцы черного рыцаря. Фонарь снова протягивает язык света, деревья на миг замирают в серебряном одеянии. И тут же возвращается темнота, окутывая сад, и деревья чудятся враждебными существами. В открытом окне возникает голова Фриды:

– Бумба! Иоанна! Домой! Уже ночь, дети – домо-ой!

Сошла ночь на город.

Гейнц гуляет по набережной Шпрее, поднимается на один из мостов, под которым река несет мутные свои воды. Только что он вышел из дома Эрвина, живущего теперь вблизи реки. Эрвина он не нашел дома. Дверь открыла Герда. С радостью пригласила войти и повела в светлую комнату, посреди которой стоял стол, заваленный грудой дырявых носков, предназначенных для штопки. На тумбочке масса вещей, на стенах – картины: пейзажи, выписанные в светлых красках. Все в комнате было светлым, домашним, теплым, так, что у Гейнца на миг возникла иллюзия, что эти двое изменили свое отношение к жизни, и отныне живут в покое в своих четырех стенах, как нормальные люди. Никак не соединялась эта приятная и полная покоя семейная комната с образом всадника без коня, ораторствующего со сцены: ужас гуляет по улицам. «Вернулись к нормальной жизни», – подумал про себя Гейнц и спросил:

– А где Эрвин?

– Пошел по делам.

– По тем же делам?

– По тем же делам, – и глаза ее нервно замигали.

«Прошли годы, которые оставили немало морщин на моем лице, а ее лицо по-прежнему гладкое и взгляд также ясен, как и был… Нет, не как был, какой-то в глазах все же туман…»

Герда в кухонном переднике пригласила Гейнца сесть у стола. Беседа течет медленно, словно извивается между многими преградами. Всплыли воспоминания университетской юности, театральные спектакли, фильмы. Но о себе не говорили. Глаза Герды время от времени поглядывают на часы на стене, и Гейнц чувствует, что она рассеянно слушает его. «Ждет Эрвина», – думает он с завистью и не смотрит ей в лицо. Глаза его задержались на ее руках, положенных на стол – красные, шершавые. «Да, и на Герде отразились прошедшие годы». Тонкое обручальное колечко было единственным украшением. Герда, встала, и, чтобы скрыть смущение, предложила угостить его чаем. Она немного отяжелела после родов, но все еще была гибкой и проворной, как девушка, когда-то занимавшаяся спортом.

– А как здоровье младенца?

Герда улыбается и приглашает его в спальню. В углу ее стоит маленькая кроватка.

– Вот, – указывает она на ребенка, погруженного в глубокий сон.

В атмосфере спальни с двумя большими кроватями, стоящими рядом, изменилось настроение Гейнца, посмотрел на Герду, склонившуюся над кроваткой, и почувствовал то тяжкое нервное возбуждение, которое было когда-то. Оно не проходило, когда они вернулись в гостиную и уселись друг против друга. Среди груды разбросанных носков Герда поставила вазу, а в нее – букет лилий, принесенных Гейнцем.

– Может, ты все же выпьешь стакан чаю?

– У меня еще есть дела, – ответил он хриплым голосом.

Герда проводила его до дверей.

«Впереди у меня еще целый вечер. Куда деться?»

Река кишит лодками, как тогда, в дни юности. Фонари горят вдоль всего моста. Отражения огней мерцают в воде, как угольки. С лодок доносятся голоса, как дальнее эхо. Порыв ветра принес запах яблок.

Гейнц оперся о перила моста, прислушивается к голосам и шорохам. Облик стройной женщины обрисовался на одной из лодок. Он не может увидеть ее лица, но чем-то она притягивает. В далеко идущем воображении рисуется облик незнакомки на темной и тихой реке.

– Куда мне деться этой ночью? – обращается Гейнц к незнакомке, – дома сидит Эдит с отцом. Дверь к нему для меня закрыта. Ничего не осталось мне, кроме этого огромного города, наводящего на меня ужас. Звук шагов слышится за его спиной, и он поворачивает голову. Мужчина и женщина без единого звука проходят мягкой поступью. Гейнц смотрит им вслед, пока они не исчезают, и продолжает фланировать по тихим улицам.

Ночь в городе.

Доктор Ласкер одиноко сидит в гостиной семьи Коэн. Вот уже много часов он ожидает Беллу. Встает и начинает расхаживать по комнате. В доме никого нет. На стене картина, изображающая усатого мужчину – охотника с ружьем на плече. Каким образом прусский охотник очутился в доме продавца тканей Коэна? Терпение Филипп на пределе, он садится на красную софу. Комната вся в красном. Стулья обиты красным бархатом, на подушках вышиты цветы. Плюшевый попугай, с двумя черными жемчужинами глаз восседает на софе между подушек. Два шкафа по углам: один – стеклянный, и в нем выставлена фарфоровая посуда, серебряные и золотые изделия, другой, тоже со стеклянной дверью, заставлен книгами. Филипп делает усилие поразмыслить о господине и госпоже Коэн, об их литературном образовании, согласно книгам в шкафу.

– Добрый вечер, господин Ласкер.

Госпожа Коэн в комнате. Маленькие черные ее глазки похожи на стеклянные бусинки попугая. Филипп поднимается с софы, и госпожа Коэн торопится поправить подушки, порядок которых нарушен сидением Филиппа. Почему доктор потрудился прийти сюда второй раз? Она очень огорчена. Разве она не говорила Белле о просьбе доктора Ласкера связаться с ним? Конечно же, говорила, и не один раз. Без конца требовала от нее позвонить доктору Ласкеру, и теперь доктор видит сам, на что способна эта девчонка. И все это из-за Движения, которое сводит молодых с ума.

– Где же Белла? – прерывает Филипп поток слов, обрушившийся на него.

– Поужинайте с нами, доктор. Господин Коэн несомненно скоро придет и будет рад уважаемому гостю.

– С удовольствием проведу здесь вечер, – Филипп нервно щелкает пальцами. – Но, все же, быть может, госпожа Коэн скажет, где мне искать Беллу? Разве госпожа Коэн не знает, что Белла работает в моем офисе? И у меня к ней срочное дело.

– Ах! – восклицает госпожа Коэн и смотрит на него со стороны, – Белла работает под началом доктора Ласкера? Никогда мне об этом не рассказывала. Доктор может еще раз убедиться, на что способна эта девчонка. Звука не вырвешь из ее рта. Ведь работа в офисе доктора – это уважаемый заработок. Во всяком случае…