Галина Аудерская - Королева Бона. Дракон в гербе

— Дай-то бог! — прошептал после раздумья Черный, но Рыжего уговорить не удалось.

— Мы уже слышали обещания. Сыты по горло. А теперь довольно — время пришло спросить Барбару: как долго можно с бесчестьем мириться? Или вовсе в грехах погрязнуть хочет?

— Нет, — прошептала она. — Только я… О боже! Боже…

— Слово сказано. Если эта ночная встреча обернется для нас не позором, а славой, коль скоро вы и впрямь любите сестру нашу, просим нижайше господина нашего и повелителя…

— Просим следовать за нами, — грубо перебил его Рыжий.

Сигизмунд Август грозно нахмурил брови.

— Я? За вами? Куда же?

— В домовую церковь, — пояснил Рыжий.

— В церковь? — повторил король. — Вот как? Насилие над королевской особой?

Барбара, испуганная, дрожащая, прильнула к нему.

— Вашей милости себя вверяю, господин мой. Клянусь! Поверьте… я ни о чем, ни о чем не знала!

Он посмотрел на нее внимательно, словно желая прочесть ее мысли, наконец сказал:

— Я вам верю. Но время наших общих молитв еще не наступило. Да у меня и нет охоты молиться.

Однако братья не унимались. Черный, не желая уступить Рыжему в лихости и уверенный в том, что царственная птица уже попалась в сети, сказал с нарочитым смирением:

— Ваше величество, коль скоро встреча эта не бесчестье, а честь для нас великая, униженно просим и просить не перестанем. Дайте клятву слуге божьему перед алтарем. Сегодня же.

— Ах так? Все готово? Вы следили за мной? Плели интриги? — возмутился Август.

— Помилуйте, ваше величество! — лицемерно возразил Рыжий. — Вы ведь дали королевское слово сестры нашей больше не навещать. Откуда нам было знать, что именно сегодня вы нарушите обещание?

— В сей, столь торжественный для вас день… — добавил Черный.

— Довольно! — крикнул король и обратился к Барбаре: — Я готов исполнить тайное желание ваше. Не их, а ваше. И по доброй воле своей, а не по принуждению дам нынче обет. А силой никому еще от меня ничего добиться не удалось. И не удастся.

— Да, государь мой, — сказала она, покорно припав к его ногам.

— Ну, а теперь… В часовню ведите… По доброй воле своей дам клятву…

— Перед лицом слуги божьего, — напомнил Рыжий, но король глянул на него с таким презрением, что он тотчас же отступил.

Чьи-то, невидимые до той поры, руки тем временем открыли тайные дверцы в стене, ведущие прямо в домовую часовню. Она была ярко освещена, а в глубине, на ступеньках алтаря, стоял на коленях ксёндз. Король глянул на обоих братьев с насмешкой.

— Как вижу, путь недалек.

— Все для пущего удобства вашего королевского величества, — галантно отметил Черный.

— Но венчание не здесь будет, — возразил Август. — Хоть и тайное, но у меня в замке и при свидетелях, которых выберу я сам.

— Нынче же ночью? — не отступался Рыжий.

— Нет. Завтра, послезавтра…

— Ну что же, подождем до завтра, — согласился Черный.

Август в бешенстве отвернулся от него, но Барбаре руку подал и, глядя на нее, улыбнулся. В ответ лицо ее тоже озарилось улыбкой. И так, с улыбкой на устах, Август вошел со своей возлюбленной в часовню.

Молодой испуганный священник при виде их поднялся и тотчас же снова опустился на ступеньки перед алтарем. Но король не преклонил колени, а, наоборот, заставил подняться Барбару. Теперь они стояли рядом, прямые, стройные и очень красивые, а за ними свидетели — перепуганные, потерявшие свою прежнюю уверенность Радзивиллы. Священник, сложив ладони, сказал вполголоса:

— Помолимся…

— Я пришел сюда не для молитвы, — возразил король. Ксёндз побледнел и, поднявшись с колен, стал объяснять королю:

— Это дом божий.

— И перед богом я, по собственной воле, никем и ничем не принуждаемый, хочу поклясться, что люблю и почитаю эту женщину и никому ее в обиду не дам.

— Государь! Ты ведь обещал… — начал было Рыжий.

— Я сказал все, что хотел. И что хотел, обещал, — ответил молодой король. — Оставляю вас под опекой братьев ваших, дорогая, — обратился он к Барбаре. — Встретимся очень скоро. В замке.

Сказав это, король вышел. И хотя Барбара осталась у алтаря одна, братья ни тот, ни другой не осмелились подойти к ней.

Но вот наступили зимние снежные дни, и во главе праздничного торжественного поезда на санях вдвоем с Барбарой ехал сам король в нарядной собольей шапке. О тайной его свадьбе ни в самом городе, ни в округе никто еще словом не обмолвился, хотя в замке люди потихоньку перешептывались. Барбара с королем сидели в санях, тесно прижавшись друг к другу, равнодушные к пересудам и потому не избежавшие их.

Лесная поляна была в белом убранстве, даже самые маленькие веточки опушил иней, а на верхушках елей лежали настоящие снежные шапки. Въезжая под такой белый навес, жена боярина Горностая спросила сопровождавшего ее Лясоту:

— Никто нас здесь не слышит, а я никому не скажу. Правда ли, что Гаштольдову вдову можно уже величать «ваше величество»?

— Врут люди, ей-ей, врут!

— Да ведь они вместе, всегда вместе, рядышком! Лясота, улыбнувшись, придвинулся ближе.

— Да ведь и мы вместе. А ежели супруг ваш, пан Горностай, спросит, не обвенчались ли мы тайно, скажу, что это ложь.

— Все шутите, ваша милость…

— А вы, сударыня, всякие сплетни повторяете! — заметил Лясота и, ударив рукой по заснеженной ветке, осыпал свою спутницу белым пухом. — Это все сплетни, сплетни, сплетни! — повторил он со смехом.

Вечером, после ужина, в том же покое, где братья совсем еще недавно уличали сестру, «нечаянно» застав ее с «полюбовником», состоялся совет, на котором присутствовали король, оба Радзивилла и Барбара. На этот раз на столе, накрытом полотняной оранжевой скатертью, стояли вазы с фруктами, цукатами, миндалем и пирожными, в хрустальных бокалах золотилось вино.

— Полгода прошло с той поры, как дозволено мне было в этих стенах за одним столом сидеть с вами, господин мой, — сказала Барбара, подняв бокал с вином. — Выпьем за здоровье ваше!

— Как и вы, не могу я дождаться той минуты, когда союз наш из тайного станет явным, — улыбнулся ей король.

— Слышал я от Глебовича, — вмешался в разговор Черный, — будто сватов к Альбрехту Прусскому засылают.

— Что с того?

— А гонец из Кракова разглагольствует повсюду, что старый король тяжко болен, — добавил Рыжий.

— Что с того? — снова повторил Август.

— Ничего! В самом деле — ничего, — согласился Миколай Черный. — За благополучие вашего королевского величества!

— Разговоров всяких много, — жаловался Рыжий. — А когда люди правду узнают, тотчас бунт поднимут! Как во время «петушиной войны»!

— Если бы эти мысли пришли в вашу голову полгода назад, — ехидно заметил король.

— Потише, брат, — остановил Черный. — Само собой, о ближайшем сейме и подумать страшно.