Илья Сельвинский - О, юность моя!

— Лежало оно за ставней и разбухло. Но как!? Было два фунта, а теперь с гаком, а гаку тоже не меньше пол­фунтика. Чудеса!

— Чем же это плохо? — спросил Аким Васильевич.

— А черт его знает! Боюсь его есть.

— А вы отдайте студенту: он переварит и железо.

Прапорщик вернулся в свою комнату и снова ткнул сало за окно.

Став любимцем публики, Леська делал полные сборы и хорошо зарабатывал. Под ним ложились даже солид­ные борцы, тот же Марко Сватыно, который тянул около семи пудов. Когда Елисей смущенно заметил Мишину, что это в конце концов жульничество, арбитр очень резко оборвал его:

— Ты, Бредихин, в мою коммерцию не лезь. А во­обще говоря, в цирке борьба — не спорт, а театр. У тебя будет одна ничья с Даудом, а положит тебя «Черная

Маска».

— Кто же это? — с неудовольствием спросил Леська.

— Чемпион мира Чуфистов. Он сейчас в Алуште, но я его вызову.

Леськино положение в чемпионате нисколько не вол­новало остальных бойцов: благодаря «Студенту Икс» они получали высокий гонорар и оставались вполне доволь­ны. Недоволен был один Стецюра. Однажды в борьбе с Елисеем он получил задание проиграть на десятой ми­нуте. Леська, великолепный в своем белом трико, легко работал со своим противником, не подозревая ничего плохого. И вдруг во время особенно изящного пируэта очутился на обеих лопатках: Леська играл, а Стецюра боролся всерьез. Как это объяснить публике, которая дико свистела от разочарования?

Арбитр Мишин, выйдя на арену, зычно провозгласил:

— В поражении «Студента Икс» виноват я. Студент еще вчера заявил мне, что у него температура, и просил разрешения отлежаться, но имя его уже стояло на афи­ше, и я ему отказал.

— Бесчеловечно! — завизжала какая-то женщина.

— Антигуманизм! — кричали студенты.

— Долой Мишина!

Мишин с наслаждением слушал эти горячие выкрики, потом поднял руку и снова провозгласил своим коло­кольным голосом:

— Реванш состоится через неделю. Я лично ставлю за студента сто рублей николаевскими против любого, желающего ставить за Стецюру. Прошу почтеннейшую публику посетить наш цирк в этот день.

За кулисами Мишин сказал:

— Спасибо, Стецюра. В день реванша я повышу цены вдвое, но тебя оштрафую так, что ты запомнишь меня на всю жизнь.

— Я убью вашего студента, — мрачно ответил Сте­цюра.

— Это твое дело. Но обманывать арбитра не смеешь, иначе получишь «волчий билет» и ни один чемпионат тебя больше не примет.

В назначенный день Стецюра и Бредихин снова встре­тились на ковре. Елисей, как всегда, был в белом, Сте­цюра — в синем, но сегодня на нем почему-то был пояс, Это показалось Мишину подозрительным. Накануне Ми­шин сказал Стецюре:

— Ты ляжешь после перерыва. Студент возьмет тебя на «передний пояс» и подымет. Ясно?

— Ясно.

— И чтоб комар носа не подточил. Смотри мне!

Теперь Елисей боролся осторожно. Ни «пируэтов», ни «мостов». Борьба проходила скучно.

— Работать надо! — кричали с галерки.

— Давай, давай, студент!

Шла восьмая минута. Елисей готовился к «переднему поясу», и вдруг раздался свисток. Борцы остановились. Мишин ястребом налетел на Стецюру и вырвал из его пояса металлическую пряжку, острый язычок которой был выдвинут наружу: если б Елисей, обхватив против­ника, поднял его на себя, он распорол бы себе брюшину.

Арбитр поднял пряжку высоко вверх и показал пуб­лике.

— Вот на что идут некоторые борцы! Стецюра хотел нанести студенту тяжелое ранение.

С галерки раздался львиный рев. Стецюра бросил­ся за кулисы. Но толпа, перепрыгивая через барьер, хлы­нула за ним. Мишин развел было руки, чтобы приоста­новить бурю, но его отбросили в сторону. Стецюра ки­нулся на конюшню, выключил свет и мимо Анжело и его дамы нырнул в угол стойла вороного жеребца. Толпа за­полнила конюшню, но жеребец мирно грыз овес, время от времени оглядываясь на толпу и посвечивая в полу­тьме фиолетовым глазом.

Стецюру, конечно, выгнали из чемпионата. Трецек дал в своей газетке двадцать строк под названием «Бо­рец Стецюра — Джек Потрошитель», и целую неделю парод валом валил в цирк поглядеть на милого сердцу студента, который едва спасся от гибели. Его осыпали цветами, забрасывали записками с просьбой о свидании, бросали в конвертах деньги.

Когда волнение утихло и сборы снова начали падать, Мишин придумал новую сенсацию.

— Елисей! Ты будешь бороться с любым дядькой из публики на звание чемпиона Крыма полутяжелого веса.

— Что вы, Мишин, куда мне?! Здесь ведь будет уже не театр, а самое настоящее.

— Ну и что ж такого? Неужели ты не положишь лю­бого дядьку твоего веса, если он не знает всех тонкостей борьбы?

— Все-таки страшно.

— Не робей! Все пойдет как по маслу. Жюри-то бу­дет мое!

Когда Мишин объявил с арены о состязании «Сту­дента Икс» с любым желающим из публики, он выдви­нул условия, которые были жестче самого Дракона с его кодексом:

— Первое: раз борьба ведется на звание чемпиона Крыма, то и бороться со студентом имеют право только жители Крыма. Второе: вес каждого претендента на это звание не должен превышать пяти пудов, поскольку сам студент весит четыре с половиной. Третье: соперник дол­жен знать основные правила классической борьбы. Хва­тать ниже пояса, подножки, а также зажим органов ды­хания запрещаются.

На арену вынесли базарные весы, стол и три стула.

— Почтеннейшая публика! Прошу трех человек за­нять места за судейским столом!

Из ложи, не мешкая, вышел высокий и тощий полков­ник из отставных земгусаров (это был сосед Мишина по меблирашкам, с которым арбитр частенько выпивал), за ним — любовница Мишина и одновременно хозяйка меблирашек и, наконец, городской сумасшедший Ефремка. Ефремку в городе хорошо знали и встретили его смехом и аплодисментами.

— Желающие бороться со студентом — ко мне! — гремел Мишин. — Пожалуйста! Не стесняйтесь! Есть же силачи среди вас. Крымская земля, как говорится, не пуста стоит.

И вот с трибуны сошли: короткий приземистый тата­рин и двое русских. Мишин потребовал паспорта.

— Вы мелитополец, — сказал он одному из русских. — Извините, но участвовать в соревновании вы не можете.

Потом он велел двум другим раздеться до пояса, снять сапоги и взвеситься. Тут все было правильно.

— На арену вызывается «Студент Икс»!

Под громкие аплодисменты вышел юноша в белом трико. Он был подобен колонне.

— Борьба ведется пятнадцать минут! — снова объ­явил зычный голос. — Если схватка не приведет к пря­мому результату, победа присуждается нашему борцу. Начали!

Борцы сошлись. Елисей, как полагается, протянул противнику руку, но тот, не здороваясь, кинулся на Ели­сея и свалил его на бок. Публика засвистала и зашикала.