Лью Уоллес - Бен-Гур

— Стойте, ребята! Сзади идет центурион со стражей. Мы не сможем сражаться против мечей и щитов. Мы славно поработали, а теперь пора отходить за ворота, пока есть возможность.

Они подчинились, хотя и медленно, потому что приходилось перешагивать через соотечественников, стонущих, молящих о помощи или лежащих молча и неподвижно, как мертвые. Но на земле остались не только евреи, и это утешало.

Центурион кричал им вслед; Бен-Гур хохотал и отвечал римлянину на его языке:

— Если мы израильские собаки, то вы — римские шакалы. Подождите здесь, мы еще вернемся.

Галилеяне повеселели и смеясь вышли за ворота.

Снаружи собралось столько народу, скольку Бен-Гуру не приходилось видеть даже в цирке Антиоха. Крыши домов, улицы, склон горы густо заполняли ждущие и молящиеся люди. Воздух был наполнен их криками и проклятиями.

Внешняя стража пропустила отряд, но едва он успел выйти, как в воротах появился центурион, охранявший портик.

— Ты, оскорбивший меня! — крикнул он Бен-Гуру, — Ты римлянин или еврей?

— Я сын Иуды, родившийся на этой земле. Что тебе нужно от меня?

— Остановись и сражайся.

— Поединок?

— Если хочешь.

Бен-Гур презрительно рассмеялся.

— О храбрый римлянин! Достойный сын ублюдка Юпитера! У меня нет оружия.

— Ты получишь мое, — ответил центурион. — Я возьму себе у стражника.

Слышавшие разговор замолчали, а от них тишина распространилась дальше. Совсем недавно Бен-Гур побил римлянина перед глазами Антиоха и лежащего за ним Востока; если теперь он побьет другого на глазах Иерусалима, слава может оказаться полезной делу грядущего Царя. Он не колебался. Решительно направившись к центуриону, сказал:

— Я готов драться. Одолжи мне свои меч и щит.

— А шлем и нагрудник? — спросил римлянин.

— Оставь себе. Они вряд ли подойдут.

Оружие было честно предоставлено, и мгновение спустя центурион был готов к бою. За все это время строй солдат у ворот не шелохнулся, они только слушали. Что до огромной толпы, лишь когда бойцы сблизились для схватки, из уст в уста полетел вопрос: «Кто он?» И никто не знал ответа.

Превосходство римского оружия заключалось в трех вещах: подчинении дисциплине, тактике легионов и особенности использования короткого меча. В бою им никогда не наносили рубящих и режущих ударов — с первого и до последнего мгновения им кололи. Кололи наступая и обороняясь, и целили обычно в лицо. Бен-Гур знал это. Когда схватка готова была начаться, он предупредил:

— Я сказал тебе, что я сын Иуды, но не сказал, что учился у ланисты. Защищайся!

С последними словами Бен-Гур приблизился к противнику. Мгновение, стоя нога к ноге, они смотрели друг на друга поверх щитов, затем римлянин двинулся вперед и сделал ложный выпад снизу. Еврей только рассмеялся. Последовал укол в лицо. Еврей чуть отступил влево; удар был быстр, но уход еще быстрее. Под руку врага скользнул щит и поднялся так, что рука с мечом легли на его плоскость; еще шаг — на этот раз вперед и влево — и весь правый бок римлянина открылся удару. Центурион тяжело упал на грудь, загремев доспехами о камень. Бен-Гур поставил ногу на спину поверженного врага, поднял над головой щит по обычаю гладиаторов и салютовал невозмутимым солдат.

Встреча, назначенная в караван-сарае, состоялась. Оттуда Бен-Гур отправился с галилеянами в их страну, где подвиг на площади Рынка принес ему славу и влияние. До конца зимы он набрал и организовал по римскому образцу три легиона. Можно было набрать еще столько же, ибо боевой дух этого отважного народа никогда не спал, если бы не необходимость держать приготовления в тайне и от римлян, и от Ирода Антипы. Ограничившись пока тремя, Бен-Гур старался подготовить их к регулярным боевым действиям, для чего вывел в покрытую лавой пустыню Васан своих офицеров, обучил их владению оружием, особенно мечом и пикой, маневру легионов и разослал по домам. Вскоре боевая учеба стала основным занятием всего народа.

Поставленная задача требовала терпения, искусства, рвения, веры и самоотверженного труда — качеств, из которых вырастает власть над людьми, которых подвигают на большие трудности; и никто еще не обладал этими качествами в большей степени и не использовал их лучшим образом, чем наш герой. Как он работал! С каким самозабвением! И все же он потерпел бы неудачу, если бы не поддержка Симонида, который поставлял оружие и деньги, и Ильдерима, обеспечивавшего охрану и продовольствие. Но и этого было бы недостаточно, если бы не гений галилеян.

Под этим именем мы разумеем четыре колена: Асир, Завулон, Иссахар и Неффалим; и области, первоначально выделенные им. Евреи, рожденные близ Храма, презирали своих северных братьев, но даже в Талмуде говорится: «Галилеяне любят честь, а иудеи — деньга».

Страстно ненавидя Рим, они любили свою землю, при каждом восстании первыми выходили на поле и последними оставляли его. Сто пятьдесят тысяч галилейских юношей погибло в последней войне с Римом. На великие праздники они отправлялись в Иерусалим, двигаясь и останавливаясь лагерями, подобно армии в походе; однако не любили принуждения в вере и были терпимы даже к язычникам. Прекрасные города Ирода, римские во всем, особенно Сефорис и Тивериада, наполняли их гордостью, и они охотно поддерживали царя-строителя. Они принимали в сограждане людей изо всех краев и жили с ними в мире. Они дали еврейской славе поэтов, как певец Песни Песней, и пророков, как Иосия.

Этот народ — живой, гордый, смелый, твердый верой и богатый воображением — не мог устоять перед рассказом о грядущем Царе. Того, что он шел повергнуть Рим, было достаточно для привлечения волонтеров под знамена Бен-Гура; но услышав, что миром должен править Царь, более могучий, чем цезарь, и более славный, чем Соломон, и что власть его продлится до века, они предавались новому делу телом и душой. Они спрашивали Бен-Гура, на чем основаны его слова, он цитировал пророков и рассказывал о Балтазаре, ждущем в Антиохе, — и это удовлетворяло их, ибо это была древняя и излюбленнейшая легенда о Мессии, знакомая почти так же, как имя Господа; давно лелеемая мечта. И вот Царь не просто грядет — он уже близко.

Так пролетели для Бен-Гура зимние месяцы, и пришла весна, принесшая веселые дожди с моря на западе; и он так серьезно и успешно потрудился за это время, что мог сказать себе и своим последователям: «Пусть славный Царь придет. Ему довольно сказать, где желает поставить свой трон. У нас достанет мечей».