Нелли Шульман - Вельяминовы. Начало пути. Книга 1

В капитанской каюте было накурено.

— Как он? — кивнул Дрейк на спящего Петю.

— Нормально, кожу содрало, и все, — Степан подвел черту под вычислениями и показал капитанам. Те кивнули.

— Ну и корабль, конечно, за наш счет, — Воронцов хлопнул Гийома по плечу. «Спасибо тебе».

— Ты бы то же самое сделал, — отмахнулся француз. «Как все прошло? — спросил он Дрейка.

— Да легче чем здесь, как я посмотрю, — улыбнулся тот. «Меня там и не ждали, за что надо Стивена благодарить. Его агенты отлично работают.

А вот вы тут прямо битву при Лепанто устроили, я столько трупов в море и не видел еще».

— А что мясники говорят? — Гийом выпил.

— Человек сорок до Англии не доживет, — хмуро ответил Степан. «Как лазарет более-менее начнет освобождаться, мы вас переселим.

Запах не очень, конечно, но все, же лучше, чем с крысами в трюме, тем более, что там из-за золота и повернуться теперь негде».

Капитаны рассмеялись и Гийом добавил: «Ну, все, Франсуа, как только у меня новый корабль будет — я опять с тобой в рейд попрошусь — но только теперь уже сам до Номбре ди Диос дойду».

— А я — в Новую Андалусию, дела кое-какие завершить, — Степан потянулся. «Вам сколько времени на берегу надо? Ночи хватит? Я бы просто не стал здесь долго болтаться, мало ли что».

— Маловато, конечно, — хмыкнул Гийом, — ну да ладно. Как окажемся в Плимуте, возьмем с Франсуа пару девиц, и наверстаем свое».

— И как вы к шлюхам ходите, — Степан зевнул, — французской болезни не боитесь, что ли?

— Можно, Стефан, взять девчонку, лет двенадцати — индейских тут сколько хочешь, — и не волноваться, — француз разлил вино. «Ну, чтобы в следующем году мы заработали бы еще больше!»

— Аминь, — ответил Воронцов.

— Но я, — капитан усмехнулся, — не любитель с ними возиться. Вот это лучше, — он достал что-то из кармана и бросил на стол.

— Я о них только слышал, — сказал Фрэнсис Дрейк, рассматривая пакетик. «Помогает?»

Глаза Гийома вдруг заблестели смехом.

— Наш добрый король выпустил меня из тюрьмы в феврале, сейчас конец мая — пока все в порядке. Уж поверь мне, Франсуа, я в Париже времени не терял. Так что — Гийом кивнул на стол, — я с тобой поделюсь».

— Интересно, в Англии они есть? — задумчиво спросил Дрейк.

— Да наверняка, — француз потянулся за новой бутылкой, — на континенте они были в ходу еще до того, как я за решеткой оказался. Votre sante! — он поднял бокал.

— Стивен, — Френсис Дрейк просунул голову в дверь капитанской каюты. «Шлюпка готова.

Гийом уже там. Мы поехали».

— Тише только будьте, — Степан поднял голову от карты. «В драку не лезьте».

Дрейк улыбнулся и шутливо сказал: «Как прикажете, капитан».

Степан, было, хотел что-то добавить, но осекся и вернулся к атласу.

Петя проснулся от света фонаря.

— Ты куда это? — спросил он, отрывая голову от койки.

— На берег, по делам, — Степан взял кинжал. «Как бок твой?»

— Да ничего, побаливает, но не сильно, — Петя зевнул. «А что ты без шпаги?»

— Не такие это дела, чтобы там шпага понадобилась, — Степан усмехнулся и вдруг похолодел — синие глаза брата смотрели на него с пониманием.

— Ты осторожней, Степа, хорошо? — Воронцов-младший вдруг вздохнул и добавил: «То дело твое, конечно, но я бы на твоем месте потерпел».

— А я на своем — не потерплю, — коротко ответил брат. «И хватит об этом».

Петя пожал плечами и отвернулся к переборке.

Степан все сидел, потягивая вино, ожидая, пока взглянет на него та, которую он приметил сразу, как только зашел сюда. Наконец, она повернула изящную голову в его сторону.

Это была Белла — только смуглая и темноволосая. Такая же маленькая, легкая, с еле заметной, девичьей грудью. Девушка, — лет пятнадцати, — была метиска — кожа цвета темных каштанов и такие же глаза. Он посмотрел на нее и чуть кивнул головой на лестницу. Шлюха на мгновение дрогнула ресницами и быстро — только юбки заметались, — поднялась наверх.

На полу чадила, оплывая, свеча. В раскрытые окна было слышно, как шелестит напоенный жарой ветер. Где-то далеко перекатывались раскаты грома, из сада несло дурманящими цветами.

Он посмотрел на влажные от пота, острые лопатки шлюхи и со всего размаха хлестнул ее пониже спины.

— Еще, — сказала она, застонав. «Еще!».

— Потом, — пообещал он и вдруг подумал, что никогда не делал этого с женой. С Беллой — то было другое, как другой была сама Белла.

Он вспомнил белый песок острова, ее приглушенный, низкий крик, и то, как потом она повернула голову и сказала, задыхаясь: «Ты такой один, ты знаешь это? Еще, пожалуйста, еще, Ворон!»

Он тогда готов был умереть от счастья — прямо там, вдыхая соленый запах ее волос, слыша, как шуршит волна рядом с ними — руку протяни и коснешься моря.

— Терпи, — шепнул он шлюхе. Та рассмеялась: «Да делала я это уже».

— Не со мной, — сказал он, стиснув зубы, и с удовлетворением услышал, как она стонет.

— Подожди, — сказала она. «Больно».

— А я тебе говорил, — он прервался и, протянув руку, ощутил на ее лице слезы. «Ладно, я медленно».

В конце она только и могла, что кричать, да и он — вцепившись зубами в ее плечо, — чуть слышно стонал, представляя, что перед ним — Белла. Только с ней Ворон мог быть таким, как он хотел. С ней, да вот сейчас — в грязной, жаркой, пахнущей благовониями комнатушке.

— Работай, — сказал он, едва оторвавшись от шлюхи, толкнув ее вниз. «Давай, старайся, chica, я только начал».

Он вдруг понял, рассеянно гладя ее темные, мягкие локоны, — кого ему не хватало. Ему не хватало той, с которой не надо было ничего скрывать — а с женой он никогда не мог себе этого позволить. Ему не хватало той, что открывалась для него с радостью. Как это делала Белла.

За окном ударила молния, осветив холодным, металлическим сиянием все вокруг. Он закрыл глаза, сильно прижал ее к себе, пропустив волосы сквозь пальцы, и выдохнув, сказал:

«Ложись».

Она повиновалась, и вдруг спросила, не поднимая на него взгляда: «Не все разве?».

Ворон рассмеялся. «Я же сказал, dulce, на всю ночь. А ее еще много».

Когда за окном запели птицы, он заплатил, — много больше, чем надо было, и оделся.

Девушка вдруг сказала, уткнув лицо в подушку: «А говорили, что Куэрво шлюхами брезгует».

Ворон, ничего не ответив, осторожно закрыл за собой дверь.

Он проснулся очень рано, еще до рассвета, и вышел на палубу. Вахтенный подремывал, — море было ровно масло. Ворон оглянулся — вокруг никого не было.

Потом он сжал зубы от боли, застегнулся, и, привалившись к борту корабля, какое-то время просто дышал, приходя в себя. Вернувшись в каюту, он посмотрел на Петьку — брат спал, как ангел небесный. Во сне Петька всегда казался Степану тем шестилетним мальчиком, которого он увидел в Колывани.