Нелли Шульман - Вельяминовы. Начало пути. Книга 1

Матвей проснулся от сдавленных рыданий.

— Что такое? — он недоуменно открыл глаза и увидел, что Маша лежит ничком на постели.

Плечи, прикрытые поношенной льняной рубашкой, горестно тряслись. Она плакала, обнимая подушку, не видя ничего вокруг себя.

Чуть усмехнувшись про себя, Матвей сел рядом и погладил ее по голове.

— Что с тобой, Машенька? — ласково спросил он. «Что, милая?».

— Он меня выгнал, — провыла Маша, и опять зашлась в рыданиях. «Сказал, что он женат!».

Матвей мысленно перекрестился и пообещал, — как доберется до Москвы, — поставить сто свечей своему святому заступнику, евангелисту Матфею. «Слава Богу!», — искренне подумал он, все еще гладя Машины волосы — нежно, осторожно.

Он наклонился и шепнул девушке: «А я за тебя беспокоился — хотел пожелать тебе доброй ночи, а смотрю, тебя нет. Ну и решил подождать — мало ли что».

— Никто меня не любит, — Маша вытерла лицо рукавом рубашки и опять расплакалась. «Я перед ним на коленях стояла, а он…»

— Ну, ну- Матвей положил ее голову себе на плечо. «Ну как можно тебя не любить — ты ведь такая красивая».

— Правда? — недоверчиво спросила девушка.

Матвей посмотрел на покрытые красными пятнами щеки, на слипшиеся ресницы и ответил:

«Правда. А герр Питер этот — дурак. Потом он будет на коленях тебя умолять о любви, а ты откажешь».

— Откажу, — мстительно, злобно согласилась Маша и тут же опять расплакалась: «Лучше бы он меня ударил! Магнус хоть и бьет, но все же потом допускает до себя…, А этот!»

— Ну, я же говорю, — дурак, — смешливо сказал Матвей и аккуратно провел пальцами по мокрой щеке. «Не спугни», — велел себе он. «Давай полежим», — он медленно вытянулся на постели и пристроил девушку рядом. «Ты же устала, отдохни», — он коснулся губами ее шеи.

— А вам я нравлюсь? — вдруг, тихо, спросила Маша.

— Очень, — после долгого молчания ответил Матвей. «Но кто я такой, чтобы тебе нравиться, милая? Ты герцогиня. И молодая совсем. А я старик уже, — он горько усмехнулся.

— Неправда! — горячо сказала Маша, поворачиваясь к нему. «Вы такой красивый, Матвей Федорович! Лучше бы я за вас замуж вышла, а не за Магнуса! И вы мне всегда нравились, — она зарделась, — и сейчас тоже».

Матвей приподнялся на локте и смешливо посмотрел на девушку: «Ну, если нравлюсь…».

Она сама поцеловала его — как Матвей и хотел.

Потом, слушая ее слабые стоны, ощущая под пальцами острые соски, он вдруг вспомнил, как они пили со свояком в Оберпалене. Магнус, разливая водку, грубо сказал: «Подсунули мне колоду, ни кожи, ни рожи, и в постели рыдает только».

Матвей тогда усмехнулся: «Ну, все же ей четырнадцать лет пока, вырастет еще».

«Выросла», — подумал он сейчас, ласково переворачивая Машу на живот. Она зашлась в крике, подмяв под себя подушку. Кровать отчаянно скрипела и Матвей, оглянувшись, обещал себе испробовать еще и кресло.

Маша вдруг нашла его руку и крепко прижалась к ней губами. «Как сестра ее», — улыбнулся Матвей. «Вот же эти бабы Старицкие — ровно собаки, в крови это у них, что ли?».

— Вот этого твой муж точно не делает, — шепнул он, раздвигая ее ноги пошире, и еще успел поразиться тому, какая она сладкая на вкус.

— Я люблю вас, — вдруг, рыдающе, сказала ему Маша. «Я так люблю вас!».

На рассвете Петя постучал в опочивальню герцогини и отступил на шаг — дверь открыл Матвей. Он прислонился к трухлявому косяку, накинув на плечи рубашку, и, опустив глаза, с улыбкой посмотрел на то, как пальцы Воронцова сомкнулись на рукояти шпаги.

— А я ведь без оружия, Петр Михайлович, — одними губами, по-русски, шепнул Матвей. «Как тогда».

— Кто там, Матюша? — раздался из спальни томный голос герцогини — тоже по-русски.

— Герр Питер уезжает и зашел попрощаться, — рассмеявшись, ответил Матвей по-немецки.

— Ну, пожелай ему счастливого пути, и возвращайся ко мне, — велела Маша.

— Счастливого пути, герр Питер, — вежливо поклонился Матвей.

— Благодарю вас, — сцепив зубы, ответил Петя. «Передайте мое почтение ее светлости».

— Непременно, — обещал Матвей, и вдруг, взяв сильными пальцами Воронцова за плечо, шепнул ему на ухо: «А ты Степану кланяйся, братец, если жив он. Я-то, — жив и здоров, как видишь».

Петя высвободился и молча пошел по лестнице вниз.

— Уехал, — Матвей, улыбаясь, закрыл за собой дверь и скользнул в постель в Маше. Та прижалась к нему и счастливо закрыла глаза. «Ну его, — зевнула Маша, — лучше обними меня, милый».

— Пойдем, — потянул ее за руку Матвей.

Уже усадив девушку в кресло, опустившись на колени, он, усмехнувшись, взглянул вверх и спросил: «А что если мне подольше тут задержаться? Не выгонишь?».

— Нет, — выдохнула Маша, откидываясь назад. «Не выгоню, Матвей Федорович».

— Прасковья, — жена окольничего Федора Федоровича Нагого зашла на поварню, — икры достанет ли на всех?

— Боярыня-матушка, — улыбнулась ключница, отряхивая испачканные в муке руки, — как не достать? Три бочонка все же.

Боярыня озабоченно покрутила на пальце золотой перстень. «Может, что еще на стол поставить? Не дай Господь, лицом в грязь ударим. Все же сам государь на сговоре будет, да и все бояре ближние с ним».

Ключница вздохнула и стала загибать пальцы. «На первую перемену уха стерляжья, на вторую — осетры, на третью — окорок запеченный, потом лебеди жареные. Ну и закуски, заедки — как положено, матушка, уж не беспокойтесь вы.

— Вина хватит ли? — спросила боярыня, оглядывая поварню, где только что посадили в печь пироги — с рыбой и визигой.

— И вина греческого, и вина хлебного — всего на столе будет вдоволь, — успокоила ее ключница.

— В крестовой палате чтобы ни пылинки не было, — приказала Анна Васильевна. «И столы пусть девки, как следует, отскоблят, пол с дресвой помоют. Скатерти достань новые, масла в лампадах, чтобы до краев было».

«Господи, бедная, — сочувственно подумала ключница, глядя на чуть подергивающуюся щеку боярыни. «Шутка ли, за такого человека дочь замуж выдавать. А тут еще венчание впереди, хоть и после Покрова, а все равно — близко».

Будто уловив ее мысли, боярыня перекрестилась, и устало сказала: «Только б свадьбу пережить, Прасковья, а там уже легче будет. Ежели что не так пойдет, на всю Москву же ославят».

— А вы, матушка Анна Васильевна, — ласково сказала ключница, — пойдите, там подарки от жениха привезли, вон, — она кивнула во двор, — цельный воз только что заехал. Разберите с Марьей Федоровной. Чего вам тут, — она вздохнула, — угарно ж, душно, еще не дай Господь, голова заболит, али сомлеете. За обедом сегодня свои все будут?

— Да, только свои, — боярыня слабо улыбнулась, а вот завтра…, - она вздохнула и не закончила.