Нелли Шульман - Вельяминовы. Начало пути. Книга 1

— Я долго искал. Собирал деньги для выкупа, ходил с контрабандистами, продавал секреты, лгал, убивал. Я нашел. Мне передали от нее записку: «У меня трое детей, я счастлива, забудь обо мне».

Феодосия схватилась рукой за горло, словно ей стало нечем дышать.

— А сын?

— Берберы напали на прибрежное селение, а потом поднялись к нашему дому. Александра убили на наших глазах.

— Что же с нами будет? — Она посмотрела в окно. Дождь усилился. Тяжелые мокрые ветви мотало на ветру.

— «Кларисса» отходит через два дня. Мне остались лишь воспоминания. Ни на что другое я не годен.

Когда стихли шаги за дверью, Феодосия взялась за перо.

« Как ты и велел, начали мы укладываться. Марфа по тебе скучает, и я тоже. Подождем, пока просохнут дороги, и тронемся в путь.

Анастасия Романовна приложила к груди младенца Федора. После смерти детей в колыбели, после гибели царевича Дмитрия сжалилась над ней Богородица, вот уже второго здорового сына принесла.

Трехлетний Иван игрался у ее ног.

— Маменька?

— Что тебе, сыночка?

— А когда Федя вырастет, мне надо будет с ним игрушками делиться? — Ваня прижал к себе новую забаву — расписного деревянного коня на колесиках.

— Конечно, Иванушка, вы же братья. Как ты на престол сядешь, Федя будет тебе во всем подмогой, а ты, как брат старший, должон о нем заботиться. — Анастасия передала уснувшего младенца мамке и притянула к себе старшего сына, взъерошив его темные волосы.

— Федька маленький такой, даже ходить не умеет. — Ваня угрюмо смотрел, как укладывают брата в колыбель.

— Ты, Ванюша, тоже не умел, — рассмеялась царица, — а потом как встал на ножки, не удержать тебя было.

Мальчик вдруг вывернулся из материнских рук и бросился к двери.

— Батюшка!

Иван подхватил наследника, подбросил вверх.

— Хорошо ли ты сегодня себя вел, Иване? Маменьку слушался?

— Слушался! — Царев отпрыск счастливо задрыгал в воздухе ногами — Я, как встал, помолился, и не баловал вовсе.

Иван Васильевич опустил ребенка на пол.

— Значит, заслужил ты подарок, глянь, что Матвей Федорович тебе принес.

Матвей Вельяминов выступил из-за государевой спины, опустился на одно колено и протянул ребенку маленькую сабельку. Рукоятка была украшена драгоценными камнями.

— Настоящая? — Детские глаза загорелись.

— А ты из ножен-то ее достань, Ванюша, — усмехнулся царь.

Мальчик осторожно вытащил клинок и завертел им над головой.

— Не поранься, Ванечка, — встрепенулась Анастасия.

— Попрощайся с матушкой, Ванюша, мы сейчас верхами поедем. На соколиную охоту хочешь? Матвей Федорович решил порадовать нас.

— Ур-р-а! Хочу! — Мальчик подбежал к матери, смешно уткнулся ей в складки платья.

Иван Васильевич склонился над колыбелью и любовно всмотрелся в спящего младенца.

— Растет, храни его пресвятая Богородица, — перекрестилась царица.

— Молока-то хватает у тебя? — Царь, не обращая внимания на стоявшего в дверях Матвея, пощупал грудь Анастасии. — Ты смотри, ежели что, не молчи, баб кормящих достанет, дело это простое.

— Да вроде наедается.

— Вечером жди, а пока вот, держи. — Он вытащил из кармана нить крупного жемчуга.

Царица склонила голову, ожидая, пока он обовьет бусы вокруг ее шеи.

— Благодарю, государь. — Она прижалась губами к мужниной руке. Царь раздул ноздри, вдыхая идущий от ее кожи аромат. — Кнута заждалась, небось, Настасья? — шепнул он. — Окромя жемчугов этих, чтобы ничего более на тебе не было, слышишь?

Царица кивнула и успела поймать ненавидящий взгляд Матвея.

Царь посадил Ваню перед собой на седло.

— Ты, Матюша, уж не откажи, пора Ваньке от мамок да нянек в мужские руки переходить.

Лучше твоего батюшки на Москве наездника нету, но он сейчас на войну уйдет, а то бы мальца и мечом обучил владеть, и стрелять тоже. Значит, ты остаешься.

— Я с радостью, государь, — поклонился Матвей. — Но… — он замялся.

— На войну не пущу, и не проси. Даже в Новгород ни ногой чтобы. На тебе царевич малолетний, как я уеду, так ты за него отвечать будешь.

— Что люди-то скажут? — горько проговорил Матвей, жмурясь от теплого ветра — хороший выдался на Москве конец августа. — Отец на седьмом десятке воюет, а я, на третьем, дитя тетешкаю, словно баба.

— А кто ты есть-то еще? — ухмыльнулся царь, но увидев, как подозрительно заблестели глаза любовника, посерьезнел. — Не могу я Ванюшу на царицу оставить, разбалует она его.

И потом, не ей же его к седлу приучать.

Царь спешился и снял с седла сына.

— Беги, Ванюша, к шатрам, обожди там. Сейчас Матвей Федорович тебе кречетов покажет.

Раньше января в Ливонию соваться нечего, не хочу я войско в грязи топить иль по тонкому льду пускать. Так на совете решили, что еще до отъезда отца твоего в Орешек собирался.

Пишут мне оттуда, что его стараниями крепость теперь совсем неприступной стала.

— А шведы могут напасть?

— Кто их разберет, вроде договор у нас мирный, вечный и нерушимый, а как армия в Ливонии будет, могут и полезть в драку-то. Надо бы вот что, — Иван остановился. — На богомолье съездить, хоша бы и недалеко куда, под Москву, за победу нашему оружию помолиться. Царевича взять, тебя.

— А царицу?

— Царица пущай в Кремле сидит, младенца пестует, мы и без нее помолимся. Так, Матюша?

Юноша обрадованно улыбнулся.

— Батюшка, — донесся восторженный голос царевича. — Глянь-ко, птички!

Высоко в небе кречет догнал и сбил белую цаплю. Легкие перья кружились на ветру, осыпаясь на траву.

Феодосия уложила в сундук книги, за месяц жизни в Колывани накопилось их предостаточно.

— Маменька, — вбежала в комнату Марфа. — А растения-то мои куда?

— А у тебя места не осталось, что ли?

— Петя мне учебники дал, которые сам уже выучил. Ой много их, — вздохнула девочка. — А мы пойдем смотреть, как «Кларисса» уходит?

— Конечно. Со Степой же надо попрощаться. — Феодосия закрыла сундук.

— Степа говорил, что в Новый Свет едет! А мы с Петей его на карте нашли! Страсть как он далеко, целое море надо переплыть. Вот бы там побывать…

— Давай-ка иди руки мой, выдумщица ты моя, а то вон грязнуля какая. — Феодосия ласково подтолкнула дочь к двери Марфа подергала Степу за рукав рубашки.

— Степ, а как ты по солнцу определяешь, куда корабль вести?

— Пойдем, посмотришь квадрант на прощание.

Маккей разрешил Пете спуститься в трюмы, и того теперь было за уши оттуда не вытащить.

— До свидания, Джеймс. — Феодосия протянула ему шотландскую шаль. — Как у вас говорят, попутного ветра?

— Попутного ветра, верно. У меня есть для вас подарок, он в каюте.

Он взял ее за руку.

— Держитесь за меня, там очень крутые ступеньки.

В просторной капитанской каюте было светло, солнце било прямо в иллюминаторы.