Нелли Шульман - Вельяминовы. Начало пути. Книга 1

— Уж кому-кому, а вам здравого ума не занимать, — насмешливо усомнилась Елизавета.

Степан расстелил еще одну карту.

— Если надо рисковать, то я рискую. Так вот, от пролива мы пойдем на север, к Кальяо. Там нас не ждут, — еще ни один английский корабль не поднимался к Перу, — и мы без помех забьем трюмы серебром и золотом.

— А военные галеоны испанцев?

— Они все будут гораздо севернее, у Панамского побережья. Пока они придут в Кальяо, мы уже вернемся в Атлантику.

— Вы могли пойти путем Магеллана, — задумчиво сказала королева, — и обогнуть земной шар.

— Именно это я и сделаю с разрешения вашего величества, как только вернусь. Сначала надо посмотреть, как «Изабелла» поведет себя в море. И заодно добыть побольше испанского золота.

— Первый английский корабль, который совершит кругосветное путешествие. — Елизавета подперла кулачком остренький подбородок. — И первый английский капитан. Конечно, я вам разрешаю. Вам, сэр Стивен, очень сложно что-то запретить, и я думаю, что вы это знаете.

— Ваше королевское величество может запретить мне все, что угодно.

«Я бы хотела запретить тебе ходить в море, — подумала Елизавета. — Но не могу же я запретить птице летать».

— Сэр Стивен, а если подняться еще выше по Тихоокеанскому побережью, что там?

— Там, — Степан снова склонился над картой, — придется идти осторожно, воды кишат испанцами, вплоть до севера Мексики. Но дальше будет легче. Вы думаете, что… — он осекся под ее внимательным взглядом.

— Да, Северо-Западный проход, — Елизавета поднялась, и капитан сразу встал. — Сидите, сэр Стивен. Что вы об этом думаете?

— Ваше величество, — Степан развернул карту мира, — нет никакого сомнения, что все мировые океаны соединены. Однако путь вдоль арктических берегов — что русского, что в Северной Америке — опасен и сопряжен со многими трудностями. Зимовка во льду, — он помолчал, пожимая плечами, — после нее даже самые крепкие корабли не всегда могут продолжать путь. А если на пути встретится сплошное поле льда, то корабль просто его не разобьет.

— А вы бы не хотели на «Изабелле» сходить путем экспедиции Ченслора? — спросила Елизавета.

— Я пойду туда, куда прикажет мне ваше королевское величество. Но все же, если я могу…

— Я знаю, — Елизавета подошла к нему и внезапно положила руку на плечо. На черной коже камзола ее кисть казалась белой. Будто крыло чайки, подумал капитан. — И я признательна вашему брату за то, что он согласился поехать в Московию. Вы у меня один из лучших капитанов, и, мне кажется, кругосветное путешествие сейчас важнее Северо-Западного прохода.

— Если бы в этом месте Панамского перешейка прорыть канал, можно было гораздо быстрее проходить из Атлантики в Тихий океан.

— Знаю, — вздохнула королева. — Испанский король еще тридцать лет назад приказывал подготовить такой проект. Но даже если его исполнить, то получать прибыль все равно будем не мы. Пока мы выигрываем у испанцев только на морях, в чем есть и ваша немалая заслуга.

— Благодарю, ваше величество. И вот еще что. Я когда-то много ходил в Индию, вокруг Африки. Вы помните, и Аристотель, и Плиний Старший писали о канале, который построили в Древнем Египте, чтобы соединить Красное и Средиземное моря.

— Да, — королева прищурилась, вспоминая. — Птолемей Второй вырыл канал в сто футов шириной, тридцати футов глубиной, что шел на протяжении тридцати пяти миль.

— Если построить такой канал, это весьма облегчило бы торговлю с востоком, а то где это видано, чтобы какие-то пряности продавались на вес золота.

— Боюсь, вашему брату это никак не понравится, — рассмеялась королева. — У него лучшие пряности в городе, конечно, но цены, цены…

Степан улыбнулся.

— Питер хочет попробовать разузнать в России, нет ли оттуда сухопутной дороги в Индию.

— Даже если и есть, то, чтобы ей воспользоваться, надо вести переговоры с царем Иваном.

— Елизавета передернула плечами. В туманном свете мартовского вечера казалось, что на ее волосах переливаются отблески затухающего костра. — Спасибо, что показали мою тезку.

Говорят, вы назвали ее так в честь вашей покойной жены?

— Да.

— Мне очень жаль, — королева коснулась его руки. — Сэр Стивен, а если поход начнется в марте, то когда вы вернетесь?

— С божьей помощью в конце осени.

— Я буду молиться за ваш успех.

Помолчав, Елизавета беззвучно прошептала: «Возвращайся, Ворон».

— Я вернусь, моя королева. Обещаю.

— Считай, — сказал Энтони Дженкинсон Питеру. — И заодно посмотри, не тухлое ли подсунули, ты ведь в провизии разбираешься.

Товары на склад Английского двора поднимали с помощью отчаянно скрипевшего веревочного блока. Петя высунулся в окно, теплый солнечный луч коснулся его щеки.

Неделю назад отзвенели колокола московских церквей к Троице и сразу погода повернулась на жару. Уличная грязь подсохла, запели, зачирикали, защебетали птицы.

Воронцов-младший махнул рукой и блок заработал.

Четверть быка, четыре барана, двенадцать кур, два гуся, один заяц или тетерев, — Петя поставил пометку возле «тетерева» , — шестьдесят два хлебных каравая, пятьдесят яиц, четверть ведра средиземноморского вина, три четверти ведра пива, полведра водки и два ведра меда .

Птица, конечно, могла бы быть пожирней, а яйца посвежей, но в остальном с едой, выделенной на содержание англичан, было все в порядке. Воронцов расписался под грамотой о доставленной провизии и приложил печать Английской компании.

— Питер, — раздался из-за двери голос Дженкинсона. — Тут заминка насчет сукна, не поможешь?

Когда они собрались за обедом, Энтони объявил: «Царь примет нас в Александровской слободе на будущей неделе. До этого надо успеть послать подарки всем, в чьей поддержке мы заинтересованы. В первую очередь этому царскому амаранту, Матвею Вельяминову».

— Его нет в Москве, — отозвался Петя. — Отправлял я подарки на Рождественку в его усадьбу, оттуда прислали сказать, что Матвей сейчас с царем, тоже в Александровой слободе. Так что возам я велел туда ехать.

— Хорошо. Теперь оружие. Нужно составить список того, что мы можем предложить русским.

Днем раньше Петя Воронцов оседлал коня и отправился на Рождественку. Забор, который он помнил с детства, совсем не изменился, да и вообще ничего не изменилось, разве что крышу новую поставили. Петя привстал в стременах, вытянул шею и увидел амбар в углу двора. Где-то там, рядом со стеной, был похоронен Волчок.

Блестели в полуденном солнце окна верхних светелок. Вот и его, угловая, а рядом горница Марьи, где он в последний раз видел умирающую сестру и мать. Вот поворот на Введенку, разросшийся Пушкарский двор, мимо которого его, зареванного шестилетку, вела Федосья Никитична и сквозь слезы утешала: «Петрушенька, дитятко, не убивайся ты так, перемелется, мука будет».