Нелли Шульман - Вельяминовы. Начало пути. Книга 1

Вокруг раскинулась бескрайняя, покрытая стаивающим снегом равнина. Пригревало весеннее солнце, медленно оживал темный лес на горизонте, хлопали птичьи крылья, потявкивала лиса, в еловых лапах ворошился ветер.

— Вон там стойбище — показал Вассиан на опушку леса. — Они с оленями кочуют, куда олени, туда и остяки. Ты не смотри, что их мало, Тайбохтой сюда с большими стадами не ходит, они заради торговли тут стоят, вождь да еще два десятка человек, кучей через горы переваливать несподручно.

— А чем торгуют? — Марфа, прищурившись, вглядывалась в пяток чумов, над которыми курились сизые дымки. Олени паслись на лужайке, к деревьям были прислонены легкие нарты.

— Мех привозят, иногда — самоцветы с Большого Камня, а мы им — соль, крючки рыболовные, бисер для нарядов бабьих. — Вассиан спешился и захромал к самому большому чуму.

Вождь угостил их местным лакомством — шариками из толченой черемухи, смешанной с рыбьим жиром.

— Это за ваши блины, — вождь медленно, но внятно произносил слова чужого языка. — Хорошая еда, можно с собой на охоту брать.

Он оказался неожиданно высоким, выше Вассиана, смуглый, с миндалевидными, темными глазами и заплетенными в косу черными волосами. На нем была короткая охотничья парка, отороченная рысьим мехом. Мускулистые, обнаженные до плеч, руки украшали затейливые татуировки.

— Не видел я раньше его, — кивнул Тайбохтой на Марфу.

— Послушник новый наш, мне помогает, — небержно пояснил настоятель. — Ты сколько людей привел, Тайбохтой?

— Мало. Воинов привел. Дорога длинная, трудная, жены и дети не нужны. Дома еще воины есть, много.

Он махнул рукой и пожилая сгорбленная женщина принесла огромную рыбину. За ней двое остяков волокли внушительного размера котел из бересты.

— Мать, — сообщил Тайбохтой, и Вассиан, поднявшись, чуть поклонился. Марфа последовала его примеру. Темные узкие глаза старухи обшарили гостей с головы до пят.

— Хотела увидеть землю, где солнце заходит. — Тайбохтой стал ловко резать сырую рыбу.

В котле оказалась икра. Гости ели вырезанными из кости ложками, а вождь зачерпывал рукой. Рыба была такая, что даже Марфа, избалованная богатыми боярскими трапезами, не могла от нее оторваться.

— Завтра оленя зарежем, — Тайбохтой сыто потянулся. — Оставайтесь. — Он кивнул Вассиану. — С тобой хорошо, умный ты.

Настоятель улыбнулся.

— Покажешь, как вы с восхода солнца сюда шли?

— Покажу. Много дорог, все долгие и опасные. Как ходить, только я знаю. Зачем тебе за горы? Тут места много.

— Посмотреть хочется. От вас ведь можно и дальше идти на восход.

— Там тоже люди. И там, и наверх к большому морю, и вниз от него. Везде люди. — Он легко поднялся. — Чум вам поставим.

Чум поднялся быстро, главное было правильно расставить нарубленные жерди и натянуть на них покрышки из оленьих шкур. Тайбохтой ловко сложил посреди чума очаг из камней, принес огонь из костра и удалился. Притихшая, слегка осоловевшая от еды, Марфа долго смотрела на бьющееся пламя.

— Какой мир большой, страсть! Как я маленькой была, мы с матушкой ездили в Колывань, море видели, корабли по нему ходят, куда только не ходят, в Новый Свет даже. А тут свой Новый Свет, стоит за Большой Камень перевалить. Тайбохтой говорит, там даже море есть.

Ох, как охота его повидать!

— Спи давай. Завтра по-остяцки будешь говорить, зря, что ли, я тебя учил!

Среди ночи Марфа проснулась и прислушалась. Нет, это были не голоса, просто ветер.

Ветер в лесу.

Рыжее с просинью пламя пробегало по уголькам костра. Тайбохтой ворошил их палкой.

— Тан аща уркыка, ийяты. Ти? [12] — Ты был прав, сын. Сейчас? — раздался сзади голос матери.

— Чанкы. — ответил вождь, не оборачиваясь. — Пун эля . [13] — Нет, позже. Я подожду.

Он внезапно наклонился к костру и выхватил из него уголек. Вождь улыбнулся, глядя на гаснущий, бронзовеющий на смуглой ладони кусочек огня.

— Ты хорошо стреляешь. — Тайбохтой поднял с наста упавшую белку.

Вассиан рассмеялся и подмигнул Марфе. — Келейник мой получше будет.

Марфа натянула тетиву, и еще одна белка свалилась к ногам охотников.

— В глаз. — Одобрительно прищелкнул языком Тайбохтой. — Иди ко мне воином. — Говоря это, он умело освежевал белок и бросил тушки собакам. — Зачем в монастыре сидишь?

Мужчина воевать должен.

— А Богу служить? — Марфа помогла брату сесть на коня.

— У нас шаманы есть, если нужно что от духов, к ним идешь. Удачи на охоте просишь, или чтобы жена сына родила. — Табойхтой пошел рядом с всадниками.

— Духов нет, — привычно произнес Вассиан, — только Бог един.

Вождь нетерпеливо помотал головой.

— У вас один, а нам надо, чтобы много было. Для охоты, для рыбалки, у каждой реки свой дух есть. Надо вывести лодку на середину воды и бросить в нее что-нибудь хорошее, чтоб духа задобрить. Тогда он рыбу даст.

— Можно Богу помолиться, он и неба, и земли владыка, рыбы ему не жаль.

— Вас много, как он разбирает, кому первому отвечать?

Вассиан усмехнулся краешком рта.

— Умный ты человек, Тайбохтой. Ежели к шаману вашему двое зараз придут, кого первым к нему пустят?

— Вождь первый, — пожал плечами Тайбохтой. — А если равные, — того, кто богаче дары принес.

— А у нас того молитва доходна, кто больше добрых дел сделал, — наставительно сказал Вассиан.

Марфа вспомнила роскошные кресты и оклады для икон, что жертвовал церкви Матвей, да вовремя прикусила язык.

Мать Тайбохтоя доила важенку. Густое, жирное молоко колыхалось в деревянной миске.

Вождь ловко опутал веревками ноги оленя, и, толкнув его на землю, перерезал горло.

Старуха подставила миску, алая кровь хлынула в курящееся на холоде молоко.

— Пейте, — велел Тайбохтой.

Глотнув розоватую жидкость, Марфа заметила на себе пристальный взгляд старухи.

Девушка улыбнулась и облизнула губы.

— Когда обратно собираетесь? — спросил Вассиан, когда они ели парное, чуть прихваченное морозом мясо.

— День и еще день, потом уйдем. — Тайбохтой откинулся на звериные шкуры, расстеленные вокруг костра. — Расскажи еще про Бога вашего, почему ему богатств не надо?

— Бог не в камнях или дереве, а только внутри человека, — неожиданно для себя сказала Марфа.

— А зачем вы тогда дома ему строите? Я когда в тундре в буран попадаю, духу ветра всегда что ни то отдаю, и он меня до стойбища доводит. Если ваш Бог везде, как его можно в одно место загнать?

— Бог так сам заповедовал, — терпеливо ответил Вассиан. — Он сказал, постройте мне святилище, и я буду жить среди вас. Дома не для Бога, Он истинно везде. Дома для человека, потому что человек слаб, и если ему негде молиться будет, он и вовсе не помолится.