Нелли Шульман - Вельяминовы. Начало пути. Книга 2

мягко сказал он, распуская ее косы.

— Одинокий? — она нежилась под его поцелуями, так и стоя в воде.

— Иди сюда, — попросил Волк, опускаясь на колени, и вдруг улыбнулся: "Теперь уже не одинокий». Он поцеловал ее смуглые, холодные ноги, — каждый палец, тонкие щиколотки, круглые колени. Тео, развязывая пояс кимоно, лаская его мягкие, белокурые волосы, шепнула: «А теперь ты послушай».

Низкий, страстный голос женщины, казалось, наполнил все вокруг:

— она почувствовала его губы, и, закричала, откинув голову: «Да!»

— Папа! — обрадовалась Белла, и подергала женщину за рукав кимоно: «Все в порядке, это мой папа!»

Воробышек посмотрела, как девочка, подбежав к мужчине, взяла его за руку. Он, ласково обняв дочь, повел ее по дороге, что вела вниз, в город. Женщина, вздохнув, тихо сказала себе: «Ну, вот, теперь можно идти к водопаду. Хоть в последний раз на него посмотрю, ты-то, — она быстро положила руку на живот, — отца уже никогда не увидишь».

Она закусила губу и стала взбираться по узкой, обрывистой дороге.

— А как ты нашел кукольный домик? — спросила Белла, когда они уже подходили к гавани. «И ты поможешь мне его отнести обратно?».

— Убирали в трюме перед погрузкой, и нашли, — рассмеялся Себастьян. «Конечно, помогу, доченька, разве я отпущу тебя одну, опасно это, да и тяжелый он. А где твоя мама?»

— Уехала с Масато-сан в горы, — вздохнула девочка. «Я по ней скучать буду, мама такая хорошая».

«Шлюха, — зло подумал Себастьян, глядя на каштановые волосы девочки. «Сама шлюха, и дочь такая же будет, какой ей еще вырасти, когда ее мать для первого попавшегося бандита ноги раздвинула. Дрянь, мерзавка!».

— Ой, а на «Санта-Кларе» уже паруса подняли! — удивилась Белла. «Ты отплываешь, папа, да?».

— Да, — ответил Себастьян, следя за тем, как дочь взбирается по трапу. «Вот помогу тебе донести в замок кукольный домик, и сразу же отправлюсь в Акапулько. Ты, иди, милая, в трюм, он там в маленькой кладовой стоит.

— Отчаливаем, — сказал он тихо помощнику. «Давайте, ветер хороший, а я сейчас, — Себастьян улыбнулся, — кое-что сделаю и вернусь на палубу».

Белла принюхалась — в трюме пахло приятно, шелками и еще чем-то, пряным. Она заглянула в закуток, который отделяла тяжелая дверь, и, в неверном свете корабельного фонаря увидела, что он пуст — на полу было брошена солома и стояло деревянное ведро.

— Как странно, — пробормотала девочка, и, услышав шаги, удивленно позвала: «Папа!»

Сильная рука схватила ее за плечи, и, швырнув девочку на солому, Себастьян опустил железный засов на двери.

«Папа! Папа! Выпусти меня!» — горестный голос бился о стены трюма, и Вискайно, не оборачиваясь, взбежав на палубу, вдохнув свежий ветер с запада — рассмеялся.

Марико-сан выглянула во двор, запруженный повозками торговцев, и подняла брови.

«Белла! Белла! — девочка покрутила головой. «Ты там свои куклы разбросала, я убрала, но все равно — так нельзя. Давай, я доску принесла, где ты?».

Марико сбежала с террасы вниз и огляделась — вокруг, кроме крестьян и охранников даймё, никого не было. Она бросила доску для вэйци на ступеньки, и, подхватив кимоно, помчалась в сад. Там было тихо — дочери даймё обедали, а наложницы еще не поднимались.

— Белла! — отчаянно крикнула девочка. «Где ты!» Обыскав все закоулки, она ринулась к воротам.

— Марико-сан, — поклонился охранник. «Я не могу вас выпустить, простите, только в сопровождении отца или брата».

— Отойди, — Марико со всей силы толкнула его в грудь. «Моя сестра пропала, мне надо немедленно найти родителей!»

Охранник не успел и слова сказать, как девочка, подобрав подол кимоно, сбежала по зеленому склону вниз, туда, где у серой воды озера стояли мишени.

«Птицы», — вдруг подумала Марико, услышав клики сверху. Они летели огромной, закрывающей солнце стаей, — чайки, утки, цапли, дикие гуси, — и девочка, остановившись, упав на колени, устремив взгляд в небо, — запела, сначала тихо, а потом громко, во весь голос. Стая закружилась над озером, над горами, и Марико увидела, в самой ее гуще, огромного, белого альбатроса. «Ты здесь, — улыбнулась она.

— Лети, — запела девочка, — лети, найди ее, скажи ей, не оставляй ее!

Она успела увидеть, как альбатрос, плавно махая крыльями, полетел на восток, к морю, и, услышав обеспокоенный голос брата: «Марико, что такое!», прошептав: «Скачи к родителям, он увез Беллу», — потеряла сознание.

— Несите ее в замок, — приказал Дайчи-сан подбежавшим охранникам, и, свистом подозвав к себе лошадь, пришпорив ее, понесся по дороге, что вела к водопаду.

Сузуми-сан посмотрела на домик. Она стояла напротив, на краю склона, шумел водопад, и у нее, внезапно, закружилась у голова. Перегородка была раздвинута, и женщина, бросив взгляд туда, опустила голову, и почувствовала, что краснеет.

«Нельзя на это смотреть, — приказала себе она. «Лучше займись тем, для чего сюда пришла». Сузуми развязала узелок, и, переодевшись в праздничное кимоно, расстелила обыденное, серое, прямо на краю обрыва. Она аккуратно связала себе ноги, и, с трудом опустившись на колени, подумала: «Правильно. Может, и не найдут меня, но, даже если найдут — надо, чтобы все было, как положено».

Сузуми вынула из волос заколку, и они хлынули вниз, — черной, густой волной, накрывшей ее до пояса. Сквозь шум водопада она услышала стон — сладкий, низкий, протяжный, и, нажав на жемчужный глаз птички, обнажила маленькое, смертельной остроты, лезвие.

«Красиво», — подумала Сузуми, и, вонзив кинжал себе в шею, — туда, где билась нежная, синяя жилка, ощутила теплый, горячий поток крови. Его голос, — счастливый, громкий, — донесся до Воробышка, и женщина, грустно вспомнив: «А ведь он никогда не кричал мое имя, никогда», — взмахнув руками, упала вниз, в бурлящий круговорот воды.

Альбатрос догнал «Санта — Клару» только на закате. Она шла под полными парусами, и птица, покружившись немного рядом, села на фок-мачту.

Вискайно поднял голову и улыбнулся: «Ну вот, значит, легкий будет переход, — сказал он помощнику. «Я сейчас спущусь в трюм и вернусь, не убавляйте парусов, у нас отличная скорость».

Девочка, наплакавшись, измученно вздрагивая, свернулась в клубочек на соломе, зажав в кулачке медвежий клык. От него пахло розами, — как от мамочки. Белла спала, часто, тяжело дыша, но вдруг ее ресницы чуть задрожали и девочка пробормотала: «Папа!»

Они стояли рядом — высокий, смуглый, темноволосый мужчина с миндалевидными, как у мамочки, глазами и маленькая, стройная, с прямой спиной, женщина — Белла подумала, что она никогда не видела такой красоты. Женщина встряхнула бронзовыми косами, и сказала, — ласково, нежно, вскинув изумрудные глаза: «Ничего не бойся, милая».