Мирмухсин Мирсаидов - Зодчий

— Воля ваша. Я возражать не стану. Где бы вы ни были, будьте благополучны, зодчий. А деньги возьмите, вы имеете на них право. Деньги даю вам я… Прощайте, зодчий! — Байсункур-мирза поднялся.

Зодчий тоже поднялся, пожал протянутые руки царевича, но проводить его не вышел.

Гостей проводили Зульфикар с Завраком и усадили их на коней.

И какой бы гнев и ненависть ни носил зодчий в сердце своем к палачам сына, он не мог не почувствовать искренности Байсункура-мирзы.

Через учеников и знакомых зодчий оповестил всех, что намерен продать дом. Что ни день наведовались покупатели. Устад Андугани предложил дать зодчему деньги на дорогу, умолял его не продавать дом, а, прожив несколько лет в Бухаре, вернуться снова в Герат. Но зодчий был тверд. Заврак и Зульфикар решили не разлучаться с учителем и ехать вместе с ним в Бухару. Преданность учеников тронула зодчего до слез. «Вы оба теперь мне вместо сына», — проговорил он, и голос его дрогнул.

Дом и все имущество зодчего было поспешно, а значит, и дешево продано. Зодчий наведался в караван-сарай, чтобы найти караван, отправляющийся в Бухару. За три дня справились домашние со всеми делами и были готовы отправиться в путь. Желая выехать как можно быстрее и не подвергнуться опасностям, зодчий пообещал главному караванщику немалые деньги. Приходилось спешить, недаром же царевич предупредил о Караилане; и если что-нибудь случиться с Бадией, единственной теперь его радостью, этого он не переживет.

Ахмад Чалаби проведал о том, что зодчий зачастил в караван-сарай. Он уже давно не встречался с Наджмеддином, даже не поинтересовался узнать, что и как он. Поэтому, встретив однажды Ахмада Чалаби в караван-сарае, зодчий встревожился. Да и Зульфикар заметил, что какой-то странный и неприятный на вид человек с туго повязанным лбом все время кружит около них и что человек этот похож на приятеля того самого бандита, которого заколола Бадия. Встревоженные Зульфикар и Заврак запаслись саблями.

«В пути пригодятся», — одобрила Бадия. Она понимала, какие опасности подстерегают путников в дальней дороге. Покупая оружие, юноши снова заметили незнакомых людей, издали следивших за ними.

После разговора с царевичем зодчий уже твердо знал, что казнь сына не обошлась без содействия Караилана, без его коварства и злобы. И, опасаясь новых бед, он решил немедленно покинуть Хорасан.

И уж коль скоро Караилан решил завершить свое злое дело, то никакое оружие здесь не поможет, если их не спасет сам аллах.

Перед отъездом пришли прощаться Хасанбек с Хусанбеком. Оба не скрывали своей печали и, прощаясь, заверили зодчего, что завершение строительства медресе стало для них не радостью, а черными днями, что смерть Шадманбека и Низамеддина — вечная рана в их сердцах. Настала страшная година, сказали они, для всех зодчих, мастеров, строителей, гончаров и каменотесов. Одни только царские вельможи разгуливают на свободе и жиреют. Даже вс времена Қебак-хана и Казанхана не страдал так ремесленный люд.

Слова отцов и дедов: «Душа живет любовью, рука трудом»— уже давным-давно забыты и попраны. Узнав об отъезде зодчего, пришел и Абуталиб с сыном Абуали предложить свою помощь. Зодчий благодарил их, но отказался от услуг. Он оставил бедным гончарам кое-что из своих инструментов и домашней утвари. Шитый золотом чапан, подаренный ему царевичем, он накинул на плечи гончара.

— Ходите, когда сможете, к крепости Ихтиёриддин и молитесь о сыне моем, — попросил он. — Его убили там, в крепости, и зарыли где-то рядом. Нам даже неведома его могила, — добавил он со слезами на глазах. — А у вас, дорогой гончар, я хочу попросить… — зодчий вытер рукавом слезы.

— Просите что угодно, устад!

— Два кувшинчика. Дорога дальняя, кругом бесплодная пустыня, мы будем хранить в них воду, опустив в каджава. [23] Каджава — специальный ящик кубической формы, в котором хранят фрукты и воду.

— У меня как раз есть хорошие пустые кувшины, покрытые глазурью. Я вам их принесу, устад.

Вечером в дом зодчего постучали устад Кавам с сыном, музыкант Ходжа Юсуф Андугани, Табризи, мавляна Хафизи Абру, мавляна Лутфилла Шаши, Кутбиддин Самарканди, устад Ходжа Мухаммад, Аса-дулла Мешхеди и несколько мастеров по росписи, кое-кто из зодчих и каллиграфов.

При них Наджмеддин Бухари не проронил ни слезинки. Он сказал лишь, что, значит, такова страшная его судьба. Одетая в черное Бадия подавала к столу, разливала чай, молча прислуживала гостям. Худододбек то и дело поглядывал на нее. Зульфикару и Завраку Бадия успела шепнуть, что бек, сын устада Кавама, по всей вероятности, хочет поговорить с ней, недаром он не отрывает от нее взгляда. И впрямь, Худододбек поднялся с места, делая вид, будто ему наскучило сидеть со стариками, и вышел во двор. Повстречавшись там с Бадией, он сказал, что горюет вместе с ней, от души сочувствует ей, жалеет ее.

— Может быть, вы не уедете, — продолжал он, — может, останетесь в нашем доме и будете жить пока вместе с моей младшей сестрой. Отец ваш недолго пробудет в Бухаре, он ведь вернется.

— Почему вернется? — спросила Бадия.

— Ведь все это лишь временно. Вот утихнут толки, и он непременно вернется, что ему прикажете делать в Бухаре? Место зодчего — в Герате.

— А по-моему, место зодчих в Самарканде и Бухаре. Конечно, если только это настоящие зодчие или ученые, которые любят свой народ. Хорасан для ученых — тюрьма.

— Я понимаю, вы говорите это во гневе.

— Такие слова вы услышите от любого жителя Герата. Вы, кажется, предложили мне жить вместе с вашей сестрой. Правда?

— Конечно, моя госпожа. Мама желает того же.

— Если я останусь то убью царя. Так и знайте! Ахмад Лур не сумел довести своего дела до конца. А я, я-то не промахнусь. Что скажет, узнав об этом, ваша мама?.. Вот как обстоят дела, бек! — продолжала Бадия, глядя прямо в лицо Худододбеку. — Зачем вам нужна такая девушка? Я ведь могу плохо повлиять на вашу сестру, воспитанную, скромную. Да и вам это ни к чему. Вы пришли проститься с нами и предлагаете мне остаться у вас, с вашей сестричкой, уважаемый бек, и, если не ошибаюсь, хотите тем самым дать мне понять, что я вам нравлюсь, что вы расположены ко мне. Благодарю ва£, бек, но вы опоздали! Придется огорчить наших родителей, которые желали этого и даже договорились, но не всегда сбываются мечты. Смерть моего брата изменила все. Но я рада, что покидаю Герат.

— Кто же знал, что судьба будет так жестока? Прощайте, моя госпожа.

— Прощайте! — И Бадия ушла к матери. Вот так, в одно мгновение, было покончено с тем, что лелеялось в мечтах столько лет. Бадия сказала все, что думала и чувствовала, сказала прямо и резко, дабы Худододбек, своевольный и настойчивый, не вздумал приехать за ней в Бухару.