Степан Суздальцев - Угрюмое гостеприимство Петербурга

Молодой маркиз нашел Владимира Дмитриевича. Тот прощался с хозяином.

— Покорнейше вас благодарю за бал, Михаил Васильевич. Еще раз примите мои искренние поздравления с днем рождения вашей очаровательной дочери! Рад, безумно рад быть вашем гостем. А вот и наш молодой маркиз! Лорд Ричард, где же Дмитрий?

— Они с поручиком Курбатовым уехали… в кофейню, — солгал Редсворд.

— Молодежь! — воскликнул Воронцов и лукаво прибавил: — В моем возрасте уже не до кофеен. Я уезжаю домой.

— Я с вами, Владимир Дмитриевич, — сказал Ричард. — Вот только попрощаюсь с Александром Юрьевичем.

— Они с дочерью только что уехали, — объявил Ланевский.

— Что ж, князь, — произнес немного раздосадованный Ричард, — я благодарю вас за приглашение. Это огромнейшая честь для меня — быть гостем на празднике вашей прекрасной дочери. На празднике, ставшем триумфом ее торжества, поскольку ее очарование затмило сегодня ночью луну и звезды, свет ночных огней. Она блистала на сегодняшнем балу как первая красавица России, — безбожно лгал молодой Редсворд, который все эти слова относил не к дочери князя Ланевского, но к его племяннице. — Я счастлив был сегодня побывать здесь.

Попрощавшись, Ричард и Воронцов сели в карету, которая повезла их в сторону Малой Морской.

— Ну что, лорд Ричард, как вам Петербург? — спросил Владимир Дмитриевич.

— Belle, trиs belle, — отвечал Ричард.

А про себя подумал: beauty.

— Позор, Анастасия Александровна, позор! — восклицал Демидов, вернувшись с дочерью домой. — Как ты могла, как у тебя совести хватило принять это приглашение на вальс?

— Mais, papа, je suis… [14] Но, отец, я… ( фр. )

— Не надо изъясняться по-французски, когда я гневаюсь на тебя! — перебил Александр Юрьевич. — Ты моя единственная дочь! Мое дорогое дитя! Как можешь ты позорить наше имя?

— Но, papа, я…

— Я не закончил, не перебивай! — гневно воскликнул князь. — Я столько лет жил одной тобой! Как ты могла предать мою любовь?

— Papа, позвольте мне ответить, — гордо произнесла Анастасия.

— Говори!

— Я всегда любила вас и дорожила вашим мнением, — спокойно начала княжна, — вы воспитали меня и дали мне образование. Вы ничего не жалели для меня. А я всегда стремилась угодить вам, и мне всегда хотелось, чтобы вы мной гордились. Но разве я хоть раз совершила опрометчивый поступок? Разве хоть раз я запятнала свою честь и ваше имя?

— Ты танцевала с Редсвордом! — вскричал Демидов, негодуя. — И танцевала вальс! Весь Петербург ваш танец наблюдал!

— И что с того? — спокойно поинтересовалась Анастасия. — Разве мы плохо танцевали?

— Неужто ты не знаешь правил света?!

— Они мне хорошо известны, mon père [15] Батюшка ( фр. ). , — с достоинством произнесла Анастасия.

— Тогда какого черта?! — в порыве бешенства начал Демидов и осекся. — Извини. Как ты посмела вальс с ним танцевать?

— Это произошло невольно, papа! — ответила княжна, отдавшись воспоминаниям о минувшем бале. — Мы разговаривали с Ричардом… с маркизом. Мы говорили о балах и о погоде, как вдруг заиграла музыка… Я и сама не знаю, как мы очутились в середине зала. Ах, не сердитесь на меня!

— Вальс — это не кадриль и не мазурка, — строго ответил Демидов. — За ним следуют серьезные последствия… в виде…

— Любви? — улыбнулась Анастасия.

Князь гневно посмотрел на дочь и сухо произнес в ответ:

— Или дуэли.

— Или брака, — заметила княжна.

— Что?! — закричал князь. — Семнадцать лет еще не исполнилось, а она уж замуж собралась!

— И что с того?

— Сама императрица думала через год пригласить тебя во дворец в качестве своей фрейлины, — возмутился Александр Юрьевич.

— Мне всегда казалось, любовь мужчины дороже любви императрицы, — заметила Анастасия.

— Любви! — с отвращением сказал Демидов. — Она заговорила о любви! А знаешь ли ты, что такое любовь, дитя мое?

— Теперь, мне кажется, я знаю, — мечтательно улыбнулась княжна.

— О нет, Анастасия Александровна, ты выйдешь за Бориса, — сурово произнес Демидов.

— Никогда! — отрезала она.

— Или за любого другого знатного и богатого дворянина, — уступил Александр Юрьевич. — У меня есть деньги и есть титул. Я один из самых уважаемых дворян. Ты можешь выйти замуж по любви. Если тебе так не мил Борис — я соглашусь на брак с тем, кого ты назовешь. Но моя дочь никогда не станет женою Редсворда.

— Почему? — в отчаянии спросила Анастасия.

— Он недостоин тебя.

— Он красивый молодой человек. Блестяще образован, прекрасно держится в свете. Кроме того, если это важно для вас, он богат, его отец герцог Глостер…

— Именно поэтому я никогда не дам своего благословения на брак с ним, — угрюмо произнес Демидов. — Его отец ужасный человек. Он мой заклятый враг. Я не позволю тебе стать женой его отродья.

— Не смейте говорить о Ричарде…

— …в таком тоне? — В голосе Демидова проявилась горечь.

— Каков бы ни был его отец, сын благородный, честный человек. И он один смог пленить мое сердце, — заявила Анастасия и вышла из гостиной.

— Что за комиссия, Создатель, быть взрослой дочери отцом?! — в отчаянии воскликнул Александр Юрьевич.

Право, что за немыслимый анекдот: шестнадцатилетняя девушка знакомится с блестящим молодым человеком и, прообщавшись с ним несколько часов, навсегда влюбляется в него. И она уверена, что никогда в своей жизни не сможет полюбить кого-то столь же сильно. Нет: она уверена, что вообще больше не сможет полюбить. Она уверена, что эта любовь — та самая, которую она ждала всю свою долгую (по ее представлению) жизнь, и что любовь эта непременно должна привести к свадьбе.

О, как прекрасно чувство первой влюбленности и как блаженны те, кто женится на первой своей любви! И слава богу, что таких случаев немного! Ведь сколько мудрости дает нам опыт отношений, разрыва, страданий по любви. Как много мы узнаем, когда, оставшись наедине с собой, грызем себя в нестерпимых муках, которые причиняют нам утраченные иллюзии. И если бы мы все любили лишь единожды в жизни, свет превратился бы в бурное сборище инфантильных максималистов и глупцов всех возрастов и поколений.

Однако.

Да здравствует наивная и безудержная молодость, которая одна вселяет в наши сердца полную уверенность в том, что нет ничего невозможного, нет неприступных сердец и нет безымянных пальцев, чуждых наших колец! Когда мы молоды, когда впервые влюбляемся, мы никогда не задумываемся о том, что однажды эта влюбленность закончится и мы вновь обретем свободу. К чему молодым быть свободными: они «жить торопятся и чувствовать спешат», они без промедления отдают свои сердца любимым и постигают великое счастье, именуемое взаимной любовью.