Белинда Александра - Белая гардения

— Ты очень симпатичная, — сказала Франсин. — Я бы хотела сфотографировать, как ты ешь мороженое. К тому же я слышала, что ты неплохо рисуешь.

— Да, она перерисовывает одежду из моих журналов мод, — подтвердила Амелия, ухмыльнувшись.

Я снова покраснела, испытывая неловкость, и теперь даже боялась поднять глаза на Дмитрия.

— Что мне не нравится в школьницах больше всего, — с едкостью произнесла Амелия, барабаня ногтями по чашке чая и предвкушая, как сейчас вонзит в меня отравленный кинжал, — так это запах апельсинов, которыми от них всегда несет, когда они возвращаются домой. И это несмотря на то, что утром их отправляют в школу чистыми и аккуратными.

Мари захохотала, выставив напоказ ряд маленьких и острых, как у пираньи, зубов.

— Как вульгарно, — отсмеявшись, сказала она. — А я была уверена, что они только тем и занимаются, что бегают по школьному двору и прыгают через скакалку.

— А еще эти раздавленные фрукты, которые они таскают в портфелях, — добавила Амелия.

— От Ани так не пахнет, — возразил Дмитрий. — Я вот смотрю на нее и думаю, какая же она еще юная.

— Она не такая уж и юная, Дмитрий, — усмехнулась Амелия. — Она просто слаборазвитая. В ее возрасте у меня уже был бюст.

— Вот противные, — фыркнула Франсин, убирая с моих плеч косы. — Несмотря на возраст, она очень элегантна. Je l'aime bien. Anya, quelle est la date aujourd'hui?

Но мне больше не хотелось упражняться во французском. Амелия добилась своего: я была унижена. Опустив руку в карман, я достала носовой платок и сделала вид, что чихаю. Я не хотела, чтобы они получили еще больше удовольствия, заметив, как мне больно и обидно. У меня было такое ощущение, что они поднесли к моим глазам зеркало и я внезапно увидела себя совсем не такой, какой привыкла видеть. Неряшливая школьница с синяками на коленках.

— Ну ладно, — холодно произнесла Амелия, поднимаясь с кресла. — Если ты не понимаешь юмора и собираешься сейчас показывать свой характер, то лучше пойдем со мной в дом. Пусть Дмитрий отдохнет с подругами.

Я подумала, что Дмитрий начнет возражать и настаивать, чтобы я осталась, но ничего подобного не случилось, и мне пришлось признать, что в его глазах я упала очень низко и больше не интересую молодого человека. Я поплелась за Амелией, словно побитая собака. Как я жалела, что вообще услышала в саду его голос! Нужно было сразу идти в библиотеку, ни с кем не встречаясь и не разговаривая. Когда мы отошли достаточно далеко, чтобы нас не слышали, Амелия повернулась ко мне. Судя по всему, мои страдания доставили ей удовольствие.

— Что ж, ты выставила себя дурой, не правда ли? Я думала, ты уже научилась не лезть туда, куда тебя не приглашали.

Я не ответила и, понурившись, приготовилась выслушать все упреки в свой адрес. Амелия подошла к окну и выглянула из-за занавески.

— Моя подруга Мари — весьма привлекательная юная особа. — Она вздохнула. — Я всем сердцем желаю, чтобы они с Дмитрием сблизились. Он сейчас в том возрасте, когда мужчины начинают задумываться о спутнице жизни.

Остаток дня я провела в своей комнате, мне было очень плохо. Я швырнула учебники французского под кровать и попыталась взяться за историю Древнего Рима. Из сада доносились смех и звуки музыки. Мне никогда раньше не доводилось слышать такой музыки: чувственная, соблазнительная, она просочилась через мое окно, словно восхитительный аромат экзотической лилии. Я закрыла уши руками и попыталась сосредоточить внимание на книге, но через какое-то время желание увидеть, что же происходит в саду, пересилило. Я подкралась к окну и осторожно выглянула. Дмитрий танцевал с Мари. Франсин склонилась над патефоном, переставляя иглу на пластинке каждый раз, как только заканчивалась музыка. Одна рука Дмитрия лежала у Мари между лопаток, второй он сжимал ее ладонь. Касаясь друг друга щеками, они перемещались по двору какой-то прыгающей походкой. Лицо Мари горело, при каждом шаге она глупо смеялась. Лицо Дмитрия показалось мне притворно серьезным.

— Медленно, медленно, быстрее, быстрее, — напевала Франсин, руками отбивая такт. Мари танцевала плохо, ее движения были неуклюжими. Когда Дмитрий наклонял ее, она наступала на подол платья.

— Я устала, — наконец пожаловалась она. — Это слишком сложно. Фокстрот у меня получается лучше.

Франсин заняла место сестры. Мне захотелось зажмуриться от зависти. Из них двоих Франсин была явно грациознее, и в паре с Дмитрием она привнесла в танец изящество и красоту. Девушка двигалась, как балерина, в ее глазах отражались все чувства — от страсти до ярости и любви. С ней Дмитрий уже не кривлялся. Он стоял, выпрямив спину, и казался еще более энергичным. Вместе они были похожи на сиамских кошек, занятых любовной игрой. Чарующий ритм танго околдовал меня, и я, не отдавая себе отчета, закрыла глаза и представила, что это я сейчас танцую с Дмитрием в саду.

Вдруг на самый кончик моего носа упала капля воды. Я открыла глаза и увидела, что небо заволокло тяжелыми ливневыми тучами и начал срываться дождь. Танцоры поспешно собрали вещи и побежали в дом. Я захлопнула окно и, отвернувшись от него, вдруг заметила свое отражение в зеркале, которое висело над комодом.

«Она не такая уж и юная, она просто слаборазвитая», — сказала Амелия.

Собственное отражение в зеркале вызвало у меня чуть ли не отвращение. Для своего возраста я была слишком худой и маленькой. С одиннадцати лет я выросла всего на дюйм. За несколько месяцев до переезда в Шанхай я заметила, что у меня между ног и под мышками начали расти волосы цвета меда. Но фигура продолжала оставаться детской, грудь и ягодицы были совершенно плоскими. Раньше меня это совершенно не волновало, к формированию своего тела я относилась равнодушно, но сегодня что-то во мне изменилось. Я поняла, что Дмитрий — мужчина, и мне вдруг захотелось стать женщиной.

К концу лета зыбкое перемирие между националистами и коммунистами было нарушено, и вскоре началась гражданская война. Почтовая служба в Маньчжурии не работала, поэтому на свои письма Померанцевым я не получила ответа. Полное отсутствие каких-либо известий о матери доводило меня до отчаяния. Я жадно впитывала в себя любую информацию о России, которая попадала в мои руки. Я изучила все книги в библиотеке Сергея, прочитала про пароходы, идущие в Астрахань, про тундру и тайгу, про Урал и Кавказские горы, про Арктику и Черное море. Я надоедала друзьям Сергея просьбами вспомнить и рассказать мне о летних дачах, больших городах с гигантскими золотыми статуями до неба и военных парадах. Я пыталась представить себе Россию такой, какой ее могла видеть мать, но вместо этого потерялась на бескрайних просторах огромной страны, не в силах даже вообразить ее масштабы.