Режин Дефорж - Голубой велосипед

— Франсуа Тавернье утверждает, что именно там находится самое уязвимое место французской обороны.

— Это неправда. Иначе в последние дни не было бы столько увольнительных! — горячо возразила Камилла.

— Мадам д'Аржила, подошло время укола, — войдя без стука, сказала мадам Лебретон. — Вам еще нужно и отдохнуть. Скоро появится доктор и будет недоволен, если найдет вас такой возбужденной.

Будто уличенный в шалости ребенок, Камилла покраснела, пробормотав:

— Вы правы.

— Мне пора идти, надо проверить, не натворила ли тетя Лиза каких-нибудь глупостей. Она так напугана, что способна на все, — поднимаясь, сказала Леа.

— Стоит мне подумать, что вы не уезжаете только из-за меня!

— Не заблуждайся. У меня нет сейчас ни малейшего желания уезжать. Здесь куда забавнее, чем в Лангоне и даже в Бордо.

— Забавнее, забавнее… — проворчала сиделка.

Леа и Камилла с трудом удержались от беззвучного хохота.

— Не забудь завтра захватить газеты.

— Завтра газет не будет. Троицын день, — ответила, поправляя шляпку перед зеркалом, Леа.

— Верно, совсем забыла. Помолюсь, чтобы этих гадких бошей прогнали. Приходи завтра пораньше.

— Договорились. Отдыхай.

Переходя улицу Гренель, Леа, углубившаяся в собственные мысли, толкнула прохожего. Извинившись, она узнала мужчину, посоветовавшего ей купить книгу Селина. Тот тоже ее узнал и, приподняв шляпу, поздоровался.

— Вашей подруге понравилась книга?

— Не знаю, но, похоже, вы посмеялись надо мной, рекомендуя ту книгу.

— Неужели вы так думаете?

— Да. Но это не имеет значения.

— Действительно. Извините, я не представился. Рафаэль Маль.

— Знаю.

Он посмотрел на нее с удивлением, к которому примешивалось беспокойство.

— Может, у нас есть общие друзья?

— Не думаю. Мне надо идти. До свидания, месье.

— Не уходите так, мне хотелось бы снова с вами встретиться. Как вас зовут?

Леа услышала, как отвечает, сама толком не зная, почему:

— Леа Дельмас.

— Ежедневно около часа дня я бываю на террасе кафе «Два болванчика» и был бы рад угостить вас.

Кивнув, Леа молча удалилась.

На Университетской стояла тишина: в квартире никого не было. С тревогой Леа спрашивала себя, не вернулось ли к Лизе страстное желание уехать, захватившее также Альбертину и Эстеллу. Но долго мучиться ей не пришлось — в сопровождении служанки вошли тетушки.

— Если бы ты видела, сколько собралось народу! И какой порыв! Бог не может нас покинуть, — воскликнула Лиза, снимая смешную розовую шляпку с крупным букетом фиалок.

Снимая серый жакет, Альбертина спокойно подтвердила:

— Да, это было волнующе.

— Уверена, эти молитвы и процессии не оставили бошам никаких шансов, — идя на кухню, добавила Эстелла.

— Откуда вы? — спросила Леа.

— Мы пошли в Нотр-Дам, куда на молебен приглашают всех парижан, — поправляя волосы перед одним из венецианских зеркал прихожей, ответила Лиза.

Леа вошла в малую гостиную, где ей бросился в глаза совершенно новый огромный радиоприемник.

— Приобретение твоей тети Лизы, — пояснила Альбертина, отвечая на немой вопрос Леа.

— Старый сломался?

— Да нет. Но ей хотелось, чтобы рядом с кроватью находился постоянно, денно и нощно, включенный приемник. Она слушает даже Лондон.

Леа повернула ручку аппарата. После недолгого молчания и потрескивания они услышали:

«…Первые составы с бельгийскими и голландскими беженцами прибудут на Северный вокзал послезавтра. Всем лицам, желающим выразить свое сочувствие к этим несчастным, следует обращаться во французский Красный Крест».

— Мы туда съездим, — твердо заявила Альбертина. — Леа, позвони механику в гараж; пусть завтра с утра он подгонит машину к дому. А я посмотрю с Эстеллой, что есть у нас дома из продуктов и одежды.

Приехав на следующий день к Камилле, Леа застала ее в слезах стоявшей на коленях перед радиоприемником, несмотря на мольбы зашедшей ее проведать Сары Мюлыптейн и ворчание мадам Лебретон.

— Оставьте меня, замолчите. Я хочу послушать последние известия, — кричала она. — Ах, это ты, Леа? Скажи им, пусть оставят меня в покое.

— Я скоро вернусь, — попрощалась Сара.

После ее ухода Леа властно вытолкала сиделку из спальни.

— Послушай, они повторяют коммюнике французской Ставки.

«…Между Намюром и Мезьером противник смог создать два небольших предмостных укрепления — в Уксе, к северу от Динана, и в Монтерме. Третье, более крупное, образовано в лесу Марфе, вблизи Седана…»

— Посмотри на карту, этот лес Марфе совсем рядом с частью Лорана.

Подойдя к карте, Леа сначала показала пальцем на Седан, а затем на Муари, где находился Лоран д'Аржила.

— Да нет, это в двадцати километрах.

— Что такое двадцать километров для танков и самолетов? Они бомбят всюду. Неужели ты забыла о том, что случилось в Польше, где кавалерия атаковала немецкие танки? Истреблены! Они были все истреблены! Не хочу, чтобы то же самое произошло с Лораном, — визжала Камилла.

Леа ничего не говорила, она рассматривала карту. Красный флажок, указывавший место, где располагался 18-й егерский, выглядел пятнышком крови на обозначавшем лес зеленом пространстве.

Камилла права. Двадцать, тридцать и даже пятьдесят километров — это не расстояние для танков. Где те пройдут, чтобы убить ее любимого: через Мюзон или через Кариньян? Для нее не существовало больше ничего, кроме деревушки Муари, ставшей центром мироздания и важнейшим пунктом всей войны. Требовалось как можно скорее узнать, что там происходит на самом деле. Кто бы мог об этом рассказать? Франсуа Тавернье? Он должен бы знать.

— Ты представляешь, как разыскать Франсуа Тавернье?

Камилла подняла залитое слезами лицо.

— Франсуа Тавернье? Прекрасная мысль! Вчера он заходил и очень меня успокоил. Он служит в управлении информации, которое находится в гостинице «Континенталь». Он записал свой номер в мой блокнот, он лежит рядом с цветочной вазой.

Записная книжка сразу же раскрылась на нужной Леа странице, целиком занятой внесенными красивым размашистым почерком именем и номером. Леа набрала номер. Сначала отозвался женский голос, осведомившийся, кто говорит, потом еще один, наконец, голос мужчины.

— Месье Тавернье?

— Нет, говорит Лорио. Мы встречались несколько дней назад.

— Простите, не припоминаю.

— В русском ресторане.

— Ох!

— Чем могу быть вам полезен, мадемуазель Дельмас? Месье Тавернье отсутствует.

— Когда он вернется?

— Не знаю. Он выехал на фронт по просьбе министра.

— Куда?

— К сожалению, мадемуазель, не могу сказать. Военная тайна. Как только он вернется, доложу ему о вашем звонке. Рассчитывайте на меня.

— Спасибо, месье. До свидания.