Дмитрий Мережковский - Бремя власти: Перекрестки истории

«До последнего моего часа я буду хранить тебя в сердце» [1;126], – обращается она к предмету своей любви, к Алексею Охотникову, обаятельному и умному кавалергарду. Императрице всего 24 года, она одинока и впервые переживает столь сильное чувство. Ее занимает любая мелочь, имеющая отношение к возлюбленному, а мимолетное свидание – уже радость! Словно девочка-подросток, заносит она в свой дневник незатейливые стихи, отвечающие ее душевному состоянию (перевод с французского):

А. Я. Охотников

Охотников происходил из средней дворянской семьи, в 1801 году был зачислен в Кавалергардский полк, где стал довольно быстро продвигаться по службе. Он был хорош собой, привлекателен в общении и остроумен. Любимец женщин, он порой заставлял страдать Елизавету Алексеевну. По воспоминаниям княгини Е. А. Долгоруковой, он ухаживал некоторое время за Натальей Ивановной Загряжской (в замужестве Гончаровой), будущей тещей Александра Сергеевича

Пушкина: «В молодости своей Наталья Ивановна являлась при дворе и по красоте своей была замешана в какую-то историю: в нее влюбился некто Охотников, в которого влюблена была императрица Елизавета Алексеевна, так что тут была ревность» [1;62–68].

Судя по всему, именно Охотников и будет отцом дочери, которая родится у Елизаветы в 1806 году. Сохранились сведения, что Мария Федоровна сетовала на неверность невестки, и даже сам Александр признавал, что ребенок не от него, благодаря Бога, что родилась именно девочка, следовательно, проблема передачи престола незаконному наследнику возникнуть не может [1;116].

Счастье будет недолгим.

30 января 1807 года в возрасте 26 лет Алексей Охотников умрет от чахотки, в следующем году скончается маленькая Лизанька.

Горе матери и одиночество женщины – вот грядущая участь Психеи.

Пышность и блеск двора – все эти придворные церемонии и побрякушки – она с радостью уступит на долю Марии Федоровны. Примет лишь пятую часть положенной на ее содержание суммы, причем большую долю будет тратить не на себя, а на благотворительность, ведя уединенный образ жизни и находя утешение в религии.

Она всегда будет соблюдать все тонкости этикета, сопровождая императора Александра в его многочисленных поездках, поддерживая все его начинания. Во время войны 1812 года Елизавета Алексеевна станет подлинным ангелом-хранителем России, покровительницей всех страждущих и обделенных. Императрица будет покровительствовать «Патриотическому обществу», созданному для помощи пострадавшим от войны. Она совершенно откажется от неуместных в столь тяжелое время внешних придворных почестей и все выделяемые ей средства отдаст на пособия для раненых и пленных.

По окончании войны она вернется к своим привычным занятиям: музыка, рисование, чтение, поездки за город, верховая езда. Елизавета Алексеевна была хорошей рассказчицей, и император именно от нее узнавал все литературные новости.

Французский посол Савари [121]так характеризовал императрицу: «Она много занимается серьезными вещами, много читает, много рассуждает о наших выдающихся писателях, мало говорит и в общем производит впечатление крайне холодного ума. За 14 лет пребывания императрицей ее характер остался неизвестен даже тем, кто ее обычно видит… Она воспламеняет воображение чтением наших трагиков: это женщина, которую было бы легче покорить умом, чем сердцем» [1;109].

Н. М. Карамзин, заинтересовавший императрицу чтением «Истории государства Российского», часто беседовал с ней, восхищался ее тонким умом:

Терпеливая и постоянная, скромная и милосердная, сдержанная и спокойная, идет она по дороге одиночества, как бы окутанная облаком печали, скрывая даже от самых близких свои мысли и переживания.

Если скромность и непритязательность императрицы, ее благотворительность, а также сложность семейного положения (роман императора с Нарышкиной был известен всем) вызывали сочувствие в обществе, то философский склад ее ума, решительный характер и твердая воля позволяли некоторым надеяться на то, что Елизавета Алексеевна могла бы быть разумной и популярной государыней.

Еще в преддверии наполеоновских войн было высказано предложение провозгласить Елизавету Алексеевну регентшей в случае отбытия императора Александра к армии. Такую идею высказал Паррот [122]– ученый-физик, ректор Дерптского университета, состоявший в дружеской переписке с Александром I и высоко оценивавший личность императрицы: «У нее высокий дух, верное виденье вещей» [1;110].

Среди формировавшихся в России тайных обществ было даже образовано конституционно-монархическое «Общество Елизаветы», преследовавшее цель возведения на престол Елизаветы Алексеевны. Инициатива принадлежала Ф. Н. Глинке [123]– известному поэту, литератору, полковнику Генерального штаба. Накануне восстания на Сенатской площади было даже составлено специальное воззвание, в котором говорилось, что, поскольку после смерти Александра I ни Николай, ни Константин не хотят править, власть следует передать императрице: «Итак, они не хотят, они не умеют быть отцами народа, но мы не совсем осиротели: нам осталась мать в Елизавете. Виват, Елизавета II и Отечество!» [1;110].

Вряд ли императрица могла поддержать конституционные и республиканские планы декабристов, считая их детскими играми, затеянными жалкими безумцами. Пережив 11 марта 1801 года, она резко отрицательно относилась к идее насильственного свержения власти монарха, к Французской революции. Она не одобряла российского самодержавного деспотизма, но была скорее консервативна, привержена российским религиозным и общественным традициям и обычаям.

История рассудит по-своему.

Восстание подавлено, на троне – Николай I.

Расстрел на Сенатской площади потрясет Елизавету: «Что за начало царствования, когда первый сделанный шаг – приказ стрелять картечью в подданных!» [1;113].

Смерть супруга лишит Елизавету последних душевных сил.

Жизнь потеряет для нее смысл.

В последние годы Амур и Психея сблизятся вновь, обретя утешение друг в друге. Слишком много потерь пережито обоими супругами, слишком много страданий. Кто знает, что будут вспоминать они осенними вечерами в Таганроге, какие будут вести разговоры.