Дмитрий Мережковский - Бремя власти: Перекрестки истории

Елизавета скончается 4 мая 1826 года в Белёве, уездном городе Тульской губернии, в возрасте 47 лет, на пять с небольшим месяцев пережив своего супруга.

Она не оставит никакого завещания, говоря: «Я ничего не привезла в Россию, поэтому ничем распоряжаться не могу».

Лучшей эпитафией Елизавете Алексеевне станут стихи Александра Пушкина, написанные им еще в 1818 году:

Мария Федоровна

Императрица Мария Федоровна, первое имя которой София Доротея Августа Луиза, родилась в Штеттине 14 октября 1759 года, так что во времена мартовской драмы ей уже исполнилось 42 года. В 1776 году она вышла замуж за Павла, за 24 года брака родила десятерых детей (Ольга скончалась во младенчестве), обеспечив таким образом продолжение династии и преемственность престолонаследия.

Сейчас, накануне убийства Павла, Марии Федоровне еще неизвестно, что 4 марта умерла после неудачных родов старшая дочь Александра (1783–1801), выданная замуж за венгерского палатина Иосифа. [124]Вести до Петербурга доходят медленно.

Ей еще предстоит пережить кончину Елены (1784–1803), бывшей замужем за наследным принцем Фридрихом Людвигом Мекленбург Шверинским, и Екатерины (1788–1819), ставшей супругой короля Вильгельма Фридриха Карла Вюртембергского. [125]Впереди – война 1812 года, смерть императора Александра I, восстание декабристов и воцарение Николая I. В 1828 году, в возрасте 69 лет, Мария Федоровна покинет земную жизнь.

Личность супруги Павла I и матери двух российских императоров по-разному оценивается современниками и историками. Шарль Массон, француз на русской службе, поет Марии Федоровне восторженные дифирамбы, хотя и признает, что в своих поступках она руководствуется скорее чувствами, чем разумом: «Красота души есть главная ее черта. Ее кротость, терпеливость, скромность выдержали испытание самым жестким и капризным обращением… Она, быть может, самая трудолюбивая и занятая дама России. Музыка, живопись, гравирование, вышивание – вот искусства, в которых она блистает талантами. Науки и чтение – для нее не столько дело, сколько отдохновение, и домашние мелочи, равно как и заботы о благотворительности, довершают удачное наполнение ее дней. Высокая, хорошо сложенная. она скорее прекрасна, чем хороша собой; в ней больше величия, чем грации, и менее ума, чем чувства» [33;104–105].

Императрица Мария Федоровна

С детских лет Мария Федоровна усвоила практичный взгляд на женское образование, записав в своем дневнике, что учение и философия женщин заключаются в том, чтобы уметь воспитывать детей в добрых нравах, вести хозяйство, присматривать за прислугой и блюсти в расходах бережливость. И она действительно вышивала, шила; прекрасно рисовала на бумаге, стекле и фарфоре (в 1820 году ее даже примут в Берлинскую академию художеств); гравировала, вырезала камеи, инталии и рельефы; лепила из воска; работала с цветными камнями, янтарем и слоновой костью – у нее даже был собственный токарный станок. Она устроила литературный кружок и театр, разводила сады, уделяла много времени благотворительным и воспитательным учреждениям.

Все же ей с трудом удавалось приспособить свои немецкие добродетели к высокому положению, ею занимаемому. «Ее ум и характер не соответствуют ее сану, – пишет французский посланник Корберон. – Тесный круг ее понятий всегда будет удерживать ее в пределах домашнего очага. Вюртембергская принцесса, великая княгиня, даже если она будет императрицей, все равно останется не более чем женщиной» [57;101–102].

Мария Федоровна держалась всегда очень прямо, была несколько манерна, говорила тихо, заставляя к себе прислушиваться, любила окружить себя красивой прислугой и, даже будучи беременной, предпочитала быть одетой в парадное платье и корсет. Умная Екатерина относилась к невестке с некоторой иронией и так говорила о дочерях Марии Федоровны, своих внучках: «Мне бы хотелось назвать их всех, хотя бы народилось их десять, именем Марии. Тогда, мне кажется, они будут держать себя прямо, заботиться о своем стане и цвете лица, есть за четверых, благоразумно выбирать книги для чтения и напоследок из них выйдут отличные гражданки для какой угодно страны» [30;307]. Язвительный К. Валишевский, историк начала XX века, говорит, что из Марии Федоровны получилась бы превосходная школьная учительница, правда, не очень сильная в орфографии.

Тем не менее она была Павлу хорошей женой. Ей удалось вернуть его к жизни после смерти первой супруги – Наталии Алексеевны. Павел тяжело переживал не только потерю любимой подруги, но и утрату иллюзий: Екатерина II не преминула «открыть глаза» безутешного вдовца на двойную неверность: Наталия Алексеевна якобы изменила мужу с его ближайшим другом Андреем Разумовским. [126]

Марии Федоровне непросто было жить со вспыльчивым и подозрительным Павлом, мириться с его «рыцарскими привязанностями», соперничая сначала с Екатериной Нелидовой, [127]потом с Анной Гагариной.

Терпение ее было безгранично.

В «Секретных записках» Шарль Массон пишет: «Нередко он (Павел – Е. П.) ставил великую княгиню на каком-нибудь возвышении, чтобы она служила указателем пути или пунктом, который он предписывал своим войскам атаковать; сам же он защищал к ней подступы. Помнится, однажды он поместил ее таким образом на развалившемся балконе одного старого деревянного замка, вокруг которого развернул отряды защиты.

Между тем великая княгиня оставалась на башне, где ее поливал сильный дождь. Павел бегал по всем пунктам, где ожидали врага, и гарцевал под струями ливня так же гордо, как Карл XII под пулями мушкетов. Но часы текли, дождь разошелся пуще, а неприятель не появлялся. Павел, придя в ярость от того, что его прекрасно составленная диспозиция пропала попусту, дал шпоры коню и в бешенстве помчался во дворец, оставив жену, армию и тех, кого он пригласил на столь славные маневры, промокшими до костей. Они пребывали там с пяти часов утра до часу пополудни» [33;105].

Ее «упражнения в терпении» принесли свои плоды.

Став императрицей, Мария Федоровна удовлетворила наконец свое тщеславие и страсть к нарядам – Екатерина держала сына и невестку, что называется, в черном теле, а указом против роскоши и вовсе довела великую княгиню до слез: «Мария Федоровна (в то время 23-летняя женщина), огромные волосы которой славились, должна была подстричь их, что, разумеется, было ей очень горько, и она даже плакала», – вспоминала фрейлина Алымова (Ржевская) [40;316]. Как было не плакать, расставаясь с таким великолепием! Ведь еще совсем недавно, во время путешествия по Европе, Мария Федоровна поражала своей необыкновенной прической Марию Антуанетту и все версальское общество: «Графиня Северная испытывает новое устройство: в прическу заложены бутылочки с водой, изогнутые вдоль головы и скрытые бриллиантами и цветами, – вода все время поддерживала цветы в невянущем виде.