Евгений Бажанов - По законам Дикого поля

– Отцепил ли невод?

– Освободил. Может снова зацепиться. Давай веревку, вытаскивать каршу будем. И на всякий случай бурав подавай. Там ничего не видно. Если ствол не откопаю, то бурав вкручу. За него веревку зацепим.

Водолаз снова ушел под воду. Наблюдавший за ним Вожа покачал головой. Он с уважением относился ко всему, чего не умел сам.

Один из ловцов на берегу сказал:

– Помоложе был – тоже нырял. Пока со мной случай не приключился. Однажды нырнул. Неглубоко. Буров в каршу вкручиваю… Вдруг чую в спину толчок. Оборачиваюсь. В темной воде стоит черный человек и руки к моей глотке тянет. Так и обмер. Что за нечисть. Потом ныряли, вытащили его. Знать разбойники живьем утопили. Камень к ногам – и в воду. С тех пор все. Хоть и платят щедро, но больше нырять не соглашался.

Водолаз вынырнул. Гребец подхватил его и веревку; набросил на водолаза шубу для согрева. Хоть летом нырять не то что зимой, когда приходилось учуг чинить, засыпать прорытые рыбой подкопы под городьбой… но водолазам всегда уважение. Водолазов всегда старались беречь, по возможности. На Волге много хороших пловцов, да немногие соглашались идти в водолазы. Подводная работа на большой глубине, при сильном течении почти в полной темноте распутать сеть и самому не запутаться в ней, на это не каждый способен. Да и были ли еще где такие водолазы?

Скоро карчу вытащат на берег. Но Васек этого уже не увидит. Дед Любим позвал его к лодке. Починки оставили на берегу несколько мешков провизии и тронулись дальше.

Обоз починков обогнул топкую дельту реки Самары. Ехали степью и лесом, переплавлялись через ручьи и старицы. Верховые звероловы впереди, тагарки сзади. Вожа на ходу продолжал наставлять Васька звероловскому и следопытскому делу, без коих нет хорошего проводника-вожи.

– Бурелом видишь? Откуда ветер шел? Так. А когда был бурелом?

– Прошлой осенью.

– Так. Где сейчас север?

Васек повернулся спиной к солнцу, не слезая с коня, и показал рукой:

– Там.

– Где Самара? Правильно. Здесь чья лежка была? Васек посмотрел на примятую траву и сразу определил:

– Лоси отдыхали.

На опушке леса Вожа показал на свежую зарубку на стволе дерева. В глухой тайге такие затеей топором звероловы оставляли по ходу движения, чтобы не заплутать на обратном пути. Но на опушке затесь не нужна.

Васек нашелся:

– Дупло в верху. Пчелы вьются. Бортник нашел. Отметил, что у борти есть хозяин. Забрать ничего не успел, уехал.

– Это почему знаешь, что мед не забрал? – заинтересовался один из починков.

– Ствол выше не тронут, – ответил Васек.

Выехали на не топтанную никем луговину. Спустя время, сошлись с едва приметным следом верхового путника.

– Рассмотри след, – сказал Вожа.

Не проехали и версты, как к обозу подскакал отряд из сыщиков, драгун и нескольких человек в крестьянской одежде, похожих на ландмилиционеров [116].

– Люди добрые, не видали ли отставшего заблудившегося солдата? Как бы в полон его не захватили.

– Высокого, который трубку курил? – спросил Васек. – На чалом вьючном русском коне, который прихрамывал? Нет, не видел. Но знаю, куда он поехал.

– Он смеется над нами, – рассердился усатый драгун.

– Врешь, мальчишка, – сказал другой драгун. – Как же ты его не видел, если все рассказываешь? Зачем врешь?

– Нисколечки не вру, – оправдывался Васек. – След видел. Глубокий. Значит, конь вьючный и седок на нем высокий, тяжелый. Сапогов следы видел на привале. Большие. Высокому человеку принадлежат. Пепел от трубки видел. Солдат курил. Конь русский – кованый. Один след мельче. Прихрамывал конь.

– А как определил, что чалый?

– На привале конь о дерево терся. Пучок чалых волос видел. Вон туда солдат поехал.

Довольный Вожа махнул рукой, и обоз тронулся вперед. Вскоре переправились через реку Самару и оказались на нагорной стороне. К городу-крепости двигались и другие путники.

Перед Самарой степь, вправо от крепости лес, влево река. Башни деревянной крепости видны издалека. Перед крепостью большая слобода из небольших одноэтажных избушек в два окна да еще с волоковыми оконцами. Домишки аккуратно выбелены известью.

Картина – залюбуешься. Под ногами пыльный, выбитый тысячами копыт скотопрогонный тракт. А оторви глаза от земли и увидишь зеленый луг и огороды, белые избы-хаты, за ними почерневшую крепость с башнями и в вышине купола церквей и монастырей с золочеными крестами.

Слева, ближе к реке, ярмарка скота. Справа в степи сотни столбов, вкопанных в землю для коновязи, ярмарка конская. В слободе и рядом ярмарка ремесленных товаров. Часть площадок уже занята, другая еще пустовала, но народ все прибывал и прибывал.

Перед въездом на ярмарку Вожа, подобно другим звероловам, одел себе на шею несколько связок меховых шкурок, иногда называемых сороками. В одной связке желательно иметь сорок одинаковых шкурок: норки, белки, хохули, горностая… Шкуры более крупных зверей везли врозь или небольшими связками. На седло зверолов положил шкуру рыси и черного волка.

Было в том не только щегольство, желание удивить народ, привлечь внимание торговцев, но и ритуал приветствия собратьев по промыслу. Вожу узнавали, и он улыбался и махал другим звероловам. Прибытие на ярмарку – радостный час.

Почти полтора столетия Самара существовала в качестве военной крепости и таможни. Но за последние десятилетия с притоком переселенцев из центральных районов Руси началось быстрое развитие промыслов, ремесел, торговли.

Ежегодно в Самаре проводилось три ярмарки: Соборная с третьей недели Великого поста, еще называемая «зимней», длившаяся пятнадцать дней, также была Казанская ярмарка с 8 июля, еще звавшаяся летней ярмаркой и длившаяся двенадцать дней, и самая шумная осенняя – Воздвиженская ярмарка, с четырнадцатого сентября по двадцать восьмое сентября.

Осень – традиционное время для торговли и отдыха. Летом урожай убирают, в холода из-за глубоких снегов даже за сотню верст не всяк поедет. Зато осенью на ярмарку приезжали все переселенцы, мирные кочевники пригоняли стада скота, приходили караваны из Серединной Азии. Сюда съезжались купцы из Петербурга, Москвы и других далеких городов.

Многие починки и табунщики на ярмарке ночевали в своих тагарках, под тагарками, у костров. Но достаточные звероловы, большую часть жизни проводившие под звездным небом, во время ярмарки предпочитали разгуляться на широкую ногу и останавливались на постоялых дворах.

Вожа отмахнулся от торговых агентов, приказчиков, зазывал, приглашавших остановиться на ночлег в одной из изб в слободе. Он проехал в город.

На месте нынешнего города-крепости задолго до 1586 года существовало поселение русских рыбаков-ловцов. Еще раньше в здешних дубравах, в пещерах, в крутобоких буераках проживали монахи пустынники. И по сей день живут только выше крепости, вверх по течению Волги, за урочищем Вислый Камень. Надо быть большим бессребренником и подвижником, чтобы провести всю жизнь в посту, в молитве в сырой и холодной пещере или даже избе в уединении в глухом лесу.