Евгений Бажанов - По законам Дикого поля

– Вон он, – шепотом сказал Васек.

Вожа увидел волка. Зверь застыл. Застыл и зверолов, ожидая, пойдет ли самец ближе или бросится в чащу, заметив сани и людей. Волк дернулся назад, показав бок, и в тот же миг точный выстрел сразил его.

Утром Мотя еще раз взглянула на оскаленную волчью морду. Сейчас он казался не таким страшным, как ночью, но все ж… Матерый крупный зверь попался. Такой и быка зарезать может.

Звероловы в честь гостьи решили до обеда отдыхать. Праздник. Мотя прибирала зимовье. Хозяйке только пистолеты запретили заносить из холодных сеней в комнату, чтоб не отпотели. Вожа готовил припасы для стола. Он с Васьком наловил свежей рыбы, раков. Особое угощенье звероловы готовили из толченой черемухи и высушенной и размолотой рыбьей икры. Размолотую икру смешивали с мукой и черемухой и пекли пироги и оладьи.

Мотя же для мужиков затеяла тесто на хлеб. Хоть и не было в зимовье русской печи, в которой выпекается лучший хлеб на земле, а все же какой ни выйдет каравай, все обитателям пустошей в радость.

В лесу и в степи звероловы печеный хлеб видели редко. Даже сухарей с собой не брали. Хлеб на морозе замерзал. Если еще в оттепель отпотеет, то потом замерзнет, как колотушка. Зубы обломаешь, не угрызешь, ножом не разрежешь. А ну как провалишься в прорубь? Или лодка перевернется? Размокнет и размажется по мешку.

Иное дело пельмени. Прокрученное или мелко порезанное мясо закатывают в лепешки теста и возят с собой. Чем сильнее мороз, тем лучше хранится. Стужи и воды пельмени не боятся. Варятся быстро. Бросил в кипяток – и через несколько минут готово. И мясо, и хлеб, и хлебово, пожалте, разом. Поел человек – и сыт до вечера. На промысле больше двух раз в день и не ели.

Вот и стали пельмени национальным блюдом в России. Желанны и в хижине, и во дворце. Гениальное изобретение, достойное и шутливой оды, и торжественного гимна.

После пельменей вторым основным блюдом в Диком поле стала каша. Особенно летом, когда «пельменям жарко». Почитали прежде всего пшенку и чечевицу. Потом гречу, горох и бобы. Но горох и бобы варить дольше, чем пшенку. В метель, при ветре, задувающем костер, бобы полдня варить будешь. В чистом поле нет лучше пшенки и чечевицы. По сему случаю в народе и поговорка родилась: «Каша – мать наша».

Варится пшенка как суп и круто, до выкипания воды. В поле – чаще чтоб вода осталась. По возможности варили и с мясом, и с рыбой в зимовье.

В метель пшенка могла пострадать: снег набивается в любую щелочку. В оттепель пшено отсыреет и может заплесневеть. Поправимое дело – пшено просушивали, оказавшись в тепле, в зимовье или на солнце.

То пища простая. Однако в походе, в дороге, на промысле частенько питались еще проще. Звероловы жарили на костре мясо. Вместо хлебова ели кулагу – пшеничную муку или ржаную муку, заваренную кипятком, редко с добавлением сухарей. Или пили чай с толокном; бросят в кипяток горсть-другую заранее пожаренной овсяной муки – и толокно готово.

Чай заваривали из трав – зверобой, пастушья сумка и другие, но это тоже преимущественно в зимовье, вернувшись с обхода ухожья.

Народ простой, неприхотливый. Не зря сказано: без соли не сладко, а с солью и солому съешь.

От цинги еще и зимой, и летом квас готовили, пшено с патокой, пиво, сваренное из еловых шишек. Все облегчение.

Но это в будни. А ныне праздник. И решил Вожа для любимой еще одно угощенье добыть. На хорошее древко насадил пику. Позвал Васька и кликнул собаку. Пошли звероловы к ближайшей примеченной берлоге. И Мотя за ними, посмотреть на косолапого хозяина зверей.

В овражке, возле поваленной ветром огромной сосны, звероловы нашли в снегу продушину. Спящий медведь слабо дышал.

– Береги заряды, – сказал Вожа. – Кидай ветви в продушину. А как махну – беги к ружью и жди.

Васек сунул толстую ветвь в продушину. Потолкал ее. Медведь заворочался, потянул лапой ветвь. Васек бросил сверху еще ветвь, еще… Медведь полез вверх, утягивая и отталкивая ветви.

В тот момент, когда косолапый занимался ветвями, Вожа быстро наскочил, воткнул пику-рогатину и навалился на нее нсем телом. Медведь обмяк. Скоро дело сделано. Да не всегда так удачно бывает. У иного косолапый отобьет лапой пику или даже сломает уже воткнутую – и охнуть не успеешь, как оседлает охотника и задерет…

Хороши медвежьи окорока, и шуба свою цену имеет. Но Вожа уже строгал из веток вертела, чтобы зажарить на костре медвежью печень.

На другой день Вожа начал провожать отнекивающуюся Мотю:

– Сродственники беспокоиться будут. Да и мы со дня на день в степь уйдем. В лесу снега больно много.

Он посадил жену в сани, накрыл козьей дохой, дал в руки запасное ружье и отправил домой.

Промысел дело мужское, простоя не терпит. Пойдут январские да февральские метели, и уж совсем трудно добывать зверя. Самому бы не пропасть.

Зимний лес по-своему красив. Прошел снегопад, и стоят деревья с большими шапками снега на ветвях. Прошел ветродуй, стряхнул снег, и опять многие деревья стоят голые. Но вот ударил ночной мороз, на ветках выпал иней, и лес, как в сказке, преобразился. На земле огромные белоснежные сугробы, а на деревьях серебристые игольчатые украшения.

Зимовье звероловов замело под самую крышу. В зимовье тепло, в лесу тихо, но промысел из-за глубокого снега прекращен.

Взяв немного продовольствия, звероловы ушли в степь. Чистое поле встретило их обжигающим ветром. Зато снега в степи немного, а на буграх вообще чуть выбелено. Можно охотиться верхом. Кони сами добывают корм из-под снега. Бобровые гоны на степных озерах получше, чем на самых заповедных реках.

Бобер, норка, лисица, корсак, волк, камышовый кот, коза – вот добыча для умелого зверолова в степи. Встречается и порешня, промышляющая форель пеструшку у незамерзающих родников.

На берегу большого озера звероловы построили шалаш, обложили его снегом. Несколько дней удачно охотились. Но однажды Вожа почувствовал опасность. Он выехал на взгорок и не далее как в версте увидел шестерых всадников. Вожа вернулся к шалашу.

– Васек, за гривой пятеро казаков и сыщик. Седлай заводных коней. Уйдем от греха подальше.

На заводных коней быстро накинули потники, вьючные седла, поклажу и, взяв в повод, увели так, что из-за бугра их не увидели. Проехав несколько верст, звероловы сделали крюк и вернулись на свой старый след. Выяснили, что сыскари обнаружили их стан и шли по следу.

Вожа спешился и молча прочертил ногой по снегу полосу, поперечную старому следу. Так же молча он сел на коня и сложил крюк в другую сторону.

В это время преследователи ходко шли по следу. Они дошли до того места, где звероловы пересекли старый след, и остановились.

– Мы за ним, а он за нами как хвост ходит, – сказал рябой казак.