Евгений Бажанов - По законам Дикого поля

В подобных величавых осокорях, дубах, липах и соснах встречались дупла-пещеры, в которых звероловы пережидали непогоду, а медведи устраивали берлогу на зиму. Возле пологого оврага Вожа показал Ваську такое дупло, из которого шел еле приметный парок. Не буди топтыгина. Может, еще придем сюда.

Постепенно снега в лесу становилось больше. Звероловы встали на лыжи, подбитые лисьим мехом. Лыжи очень широкие, хорошо держали на рыхлом снегу. А подбитый мех не давал им скользить при подъеме в гору или по склону оврага. На лыжах бегали без лыжных палок. В руках одна палка-лыпа для торможения при спуске по склону горы или оврага.

Звероловы уходили из зимовья на два-три дня. Им предстояло обойти капканы и ловушки. Вокруг капканов разгребали снег, подкладывали приманку, вынимали зверьков. В ухожье Вожи около сотни настороженных капканов и разнообразных ловушек. Зверя надо вынуть из капкана, пока он не замерз. Мерзлую тушку беловать тяжело. Таскать в зимовье, чтобы оттаять, еще тяжелее. Так и ходили на промысле от капкана к капкану, а попутно били выстрелом зверя на деревьях.

Влекомые бегущим зверем звероловы отходили от зимовья еще дальше. В дорогу с собой брали легкие санки, на севере звавшиеся нарты, а на Волге чунки. Ездовых собак, как в Сибири, в Диком поле не держали, но дворовых и охотничьих собачек при случае запрягали. Для этого мастерили упряжь двух видов. Одна упряжь походила на маленький хомут, как для коней, одеваемый на шею. От хомута вожжи. Только что узды нет. Некоторые тройки собак запрягали. На коренную собаку даже маленькую дугу надевали. Вторая упряжь состояла из веревки с петлей, которую затягивали на нижнюю часть туловища собаки. При такой упряжи собаки управлялись только голосом и тормозились при помощи заостренной палки.

В лесах и ловецких ватагах Дикого поля собак использовали для перевозки больших грузов. В лесу Вожа придерживал собаку, везущую чунки, на поводке. Как ни выучен был Волчок, но, завидев зверя, не мог удержаться, не броситься в погоню. Коли так, то ни чунок, ни поклажи без поводка не сохранить.

Чаще Вожа цеплял лямку от чунок себе на плечо и тащил сам, отпуская собаку преследовать зверя. В глубоком снегу в лесу кони вязли, шли с трудом, не везде они могли пройти из-за густых колючих зарослей. Но если предоставлялась возможность проехать на коне или хотя бы провести, то брали с собой вьючных коней. Но уже в декабре, как правило, в лесу снега столько, что на охоту уходили одни лыжники и собаки.

С собой звероловы везли немного припасов, котел, запасную одежду. Основные припасы в недалеком зимовье. На ногах лыжи, на плече лямка от чунки, в руках палка-лыпа. На одном конце лыпы коровий рог, а на другом маленькая лопаточка. Помимо того что рогом на лыпе тормозят при спуске на лыжах, еще рогом постукивают по льду, когда перебираются через реки и озера. Лопаточкой на лыпе расчищают снег возле капканов и на стоянках – для костра.

Часто приближающиеся сумерки заставали звероловов в лесу. В таком случае они мастерили шалаш. Выбирали два соседних деревца с рогатиной вверху. Если рогатины не было, то вершинную нагибают и расщепляют топором. На рогатины кладут поперечную жердь. К ней с обеих сторон прислоняют поперечные жерди.

Иногда шалаш строится еще быстрее. К дереву прислоняют вырубленные топором жерди – и шатер готов.

Летом и осенью шалаш покрывают ветками или камышом. Ветки кладут снизу так, чтобы верхние ряды покрывали нижние. Дождевая вода должна стекать. Зимой шалаш обкладывается снегом. Слежавшийся снег рубят на кирпичи и закрывают ими шалаш снизу до верха.

Зимой снег на месте шалаша разгребается. На лежанку рубят ветки. Час работы – и жилье готово. Ночевать можно. В открытой степи и такое пристанище не всегда найдешь.

Если не очень холодно и в то же время не оттепель с мокрым снегом и дождем, то звероловы могли обойтись и без шалаша. Ночевка под открытым небом на лежанке из веток – обыкновенное дело.

Днем обедать некогда, но вечером ужин обязательно. Над костром ставится тренога из трех палок, связанных вверху одним ремнем – и очаг готов. К образовавшейся рогульке подвязывается котел с кашей, похлебкой или чаем.

Летом котел можно повесить на перекладине, лежащей на двух палках с рогатками, вбитыми в землю. Зимой земля промерзает так, что в нее и лом не вобьешь. Зимой связывают треногу из посохов. В степи, где и кнутовища вырезать негде, посох незаменим. Им и от волков можно отбиться, и по тонкому льду идти надежнее, и очаг соорудить можно. Так было и так есть.

Шалаш для ночевки Вожа строил для Васька, если видел, что паренек посинел от холода. Сам Вожа от холода не страдал. Похоже, и не знал, что такое холод. И слов холод, мороз, стужа, видимо, не понимал и относительно себя не применял.

Если утром мороз силен так, что бревна зимовья трещат, а жизнь в лесу и в степи замерла, сдавленная обжигающей стужей, то Вожа на воле делал оценивающий глубокий вдох-выдох. Пар дыхания поднимался клубами и часто мгновенно оседал инеем на бороде, усах и шапке. При том зверолов вслушивался в звенящую тишину и спокойно утверждал: «Свежо».

Даже в зимовье зверолов в избе спал редко. Если только в особую стужу или в слякоть. Возле зимовья он припас копенку сена для коней на весну. Он сметал с копны свежевыпавший снег, ложился на сено, укрывался епанчем и чутко засыпал. Дед Мороз не тревожил его. Во сне он едва заметно улыбался. Казалось, что во сне он слушает лес и знает, где что происходит. Зимой звук в лесу слышен за версту. За ночь борода, усы и шапка у зверолова покрывались толстым слоем инея.

Иногда утром, на рассвете, зверолов снимал меховую куртку и рубаху и обтирался снегом. Баню на зимнем промысле топили не чаще одного раза в неделю, иногда и не до того было.

Для городского жителя и даже для крестьянина в России суровая зима – что-то среднее между природной тюрьмой и праздником. Дороги замело. Только тропки от избы к колодцу, по двору и к соседу. Работы меньше, чем летом, отдыха больше, зато и в движении человек ограничен. Но для звероловов и пастухов зима – пора самой жаркой работы. Звероловам надо зверя добывать, а пастухам скот от голодных зверей защищать и перегонять стада в места, где меньше снега и легче копытами добыть траву на тебеневке.

Звероловы и пастухи с малолетства зиму проводили на воле и оттого закалку имели особую. Если Васек жаловался на холод или жару, то Вожа успокаивал:

– Мороз бодрит и крепит, жар костей не ломит.

Чтобы избежать монотонности и однообразия, звероловы занимались и рыболовством для себя. Особенно в ноябре-декабре. На реке во льду пешней [137]пробивали прорубь и опускали туда на ночь плетенную из ветвей морду [138]. Утром вынимали по двести-триста икряных налимов. Иные из которых весом в полтора фунта и больше. Нередко в морды попадала и другая особо ценная добыча: порешни и хохули. Звероловство и рыболовство одновременно. На то и расчет.