Церенц - В муках рождения

Хосров и Овнан решили заранее, как им действовать.

Армянской крови не должно быть пролито, это было первым условием. И чтобы не подать повода к подозрениям, Хосров, почти безоружный, с двумя слугами встретил князей у монастырских ворот. Мушег Вагевуни, так было им сказано, по нездоровью мог немного опоздать. Обоим князьям встреча с Хосровом показалась подозрительной, они знали его как приближенного великой княжны Рипсимэ. Но увидев его и телохранителей безоружными, они въехали в монастырь, где им отвели одну из парадных комнат. После холода и дорожной усталости хорошая теплая комната, вкусный обед, отборные вина сразу привели их в хорошее настроение и раздразнили аппетит. Сам Хосров был в веселом настроении, громко смеялся и, с благоговением достав из кармана приказ востикана Буги о помиловании, показал его князьям. Все это рассеяло сомнения обоих Ваграмов. Тем более, что приказ был написан на арабском языке и никто его не смог прочесть. Оба Ваграма, отбросив все сомнения, уселись за стол и в ожидании Мушега стали пировать.

Когда вино бросилось им в голову и глаза заблестели, о Мушеге Вагевуни забыли, и Хосров стал старым другом. Ваграм Гнуни сказал Хосрову:

— Наконец и ты отчаялся и поступил так же, как и мы. Умный человек должен прежде всего думать о себе. Я в тебе очень сомневался: я знал, как ты предан князьям Арцруни, но теперь вижу, что ты не был так глуп.

— Я должен сказать правду, что никогда не был близок с юными князьями, ибо видел, как они преданы праздным, неразумным развлечениям. Я уважал их мать, великую княгиню, как умную, добродетельную женщину, но сыновья не слушались ее советов. Я разочаровался в них и предвидел их гибель.

— Тебе известно содержание полученных нами писем? — спросил Ваграм Труни.

— Знаю, что от Буги было получено послание, которому Мушег очень обрадовался, но о содержании писем он мне не говорил, а я, знаете, по натуре человек нелюбопытный. Я подумал: рано или поздно узнаю. Сейчас не время говорить о делах, давайте веселиться! — и Хосров наполнил стаканы.

Наши князья уже не в силах были ни пить, ни двигаться. Телохранители их находились в таком же состоянии, когда в комнату ворвались скрывавшиеся в церкви сасунцы во главе с Овнаном и, не дав времени опомниться, связали их. То же самое проделали с их охраной.

Еще до полуночи Овнан приказал всем собраться, а сам пошел к отдыхавшему в комнате Хосрову.

— Князь Хосров, мне кажется, пора ехать.

— Да, но человек в моем состоянии на коня сесть не сможет.

— Ты хорошо сыграл свою роль, Хосров, я доволен. Едем же.

— Едем, брат, — сказал Хосров и с помощью Овнана поднялся с места. — Я вижу, что сил у меня хватит, да и холодный воздух меня подбодрит.

Конь его был оседлан, Хосров вскочил на него, а двух Ваграмов в полусонном состоянии бросили на мулов и крепко привязали. Хосров посмотрел на них.

— Я ведь выпил столько же, но ты посмотри, в каком они состоянии.

— Это потому, — ответил Овнан, — что ты пил только вино, а они и афион. Это хорошо и для них и для нас. Они сейчас не будут надоедать Мушегу, а сладко проспят и сегодня и завтра.

— Возможно, что уснут и вечным сном.

— Не дай бог, мы их должны судить для доброго примера.

Не успел Хосров вдеть ноги в стремена, как несколько дозорных, оставленных Овнаном на дороге, прибежали с донесением, что со стороны Кирмана в монастырь едет конный отряд.

— Со стороны Кирмана опасности быть не может, но все же заприте ворота, я выйду, а вы спустите по наружной стене веревку. Если я крикну, вы откроете ворота, если же нет, я поднимусь по веревке, а там решим, что делать.

Сказав это, Овнан вышел из монастыря, и ворота закрылись.

Он действительно увидел двенадцать вооруженных всадников, которые скакали в Мецоп. В белой снежной ночи сверкали их шлемы, копья и щиты. Впереди ехал высокий всадник.

Овнан спрятался за скалой у самых ворот, чтобы выяснить, кто это. Для этого времени понадобилось немного, так как передний всадник крикнул зычным голосом.

— Вахрич, спустись быстрей и крикни, чтобы нам открыли! Мы совсем замерзли, ну, живей!

— Дай бог тебе всего хорошего, князь Гурген, это ты? — выйдя из-за скалы, воскликнул Овнан.

— Голос Овнана! Будь здрав, Овнан! — И Гурген спешился. — Что это за волшебные скалы, могущие производить такие чудеса, как твое появление? Что ты здесь делаешь, братец, в такой холод?

— Жду тебя, но не будем терять времени. Вахричу не откроют, если он будет стучать и десять лет. Отойди, Вахрич! Ребята, откройте, это я! — Ворота сейчас же открылись.

— Что это значит, братец? — сказал Гурген, увидев вооруженных сасунцев. — Что это, весь Сасун тут?

— Ты лучше скажи мне, куда едешь?

— Еду к грекам.

— Откуда?

— Из Муша.

— Очень хорошо, поедем вместе. Сейчас и выедем.

— Сейчас? Боже упаси! Мы десять часов на конях. Если ты умеешь открывать двери, найдешь нам и немного тепла, еды и места для отдыха.

— Понял, — сказал Овнан и обратился к отряду. — Ребята, отдохнем эту ночь, а завтра отправимся в путь. Спустите узников.

Поспешно убрали комнату, разожгли огонь, Гурген и Хосров поздоровались и уселись у огня. Овнан вышел распорядиться об ужине и посмотреть, где узники и как их охраняют. Убедившись, что все в порядке, Овнан вернулся и подсел к князьям.

— Братец, ты упомянул об узниках. Спрашиваю князя Хосрова — смеется, говорит, что ты один можешь ответить мне. Вероятно, твои люди поймали несколько арабов. Этих нечестивцев грех держать, надо повесить на первом попавшемся дереве.

— Если бы это были обычные разбойники, я, не теряя времени, так и сделал бы. Но это армянские князья, и я рад, что еще лишнего судью приобрел.

— Говори яснее, Овнан, ты умеешь хорошо излагать свои мысли.

— Мои узники — это Ваграм Труни и Ваграм Гнуни, предавшие князя Ашота Арцруни, и я рад, что прибавился еще один справедливый и неподкупный человек, чтобы их судить.

— Зачем еще судить таких собак? Вели повесить на монастырской стене, и дело с концом.

— Прежде всего надо узнать, виновны ли они, и осудить их, а где их вешать, это я знаю. Оставим пока этот вопрос. Расскажи, зачем ты едешь в Грецию?

— Убедившись, что армяне гибнут и страна разоряется, я ждал, что Ашот Багратуни начнет действовать, тогда бы и я помог ему по мере сил. Потом я узнал, что он и его отец стали единомышленниками Буги. Это для меня до сих пор непонятная загадка, я решил поехать за помощью в Грецию. Вот моя цель. Если это мне не удастся, тогда подумаю, что мне делать. Ты человек умный, может быть ты знаешь, чем можно залечить эти раны?

— Если бы я знал, разве стал бы я из-за трех предателей скитаться по горам и ущельям, проделывать такой путь?

— Хорошо, тогда поужинаем, отдохнем, а утром двинемся в путь.