Александр Антонов - Государыня

Покрутившись возле путешествующих, Сапега ушёл на хозяйственный двор. Там он нашёл конюха Митьку Фёдорова из местных россиян и пошептался с ним. Тот согласно кивал головой, а потом возразил Сапеге:

— Нет, вельможный пан, матушка–королева в Бреславль не едет.

— Куда же она путь держит? Говори, если слышал.

— А в Бельск, панове.

— Зачем ей в Бельск?

— Того не ведаю, — ответил Митька, спрятав плутоватые глаза.

— Пан Митька, в сие не верю. Говори правду, если хочешь заработать пару флоринов.

— Так ведь я матушке–королеве служу. Ей и крест целовал.

— Можешь служить ей, как догонишь. А меня чего боишься? Я ведь не батогов тебе обещаю, а золотых флоринов.

— Но ты, вельможный пан, не изгонишь меня с конюшни?

— Не изгоню. Просто тебе придётся служить великому князю и королеве. Запомни: сделаешь, как велю, быть тебе дворцовым ключником, и жена твоя из скотниц в сенные девицы попадёт.

— А не обманешь, пан Сапега?

— Крест целую!

Сапега перекрестился. Митька задумался, потеребил бороду. «Эх, была не была, где наша не пропадала», — отважился он.

— Говори, пан, что мне делать? А исполню, как жену поставишь на обещанное место.

— Бессовестный вымогатель! Ладно, я добрый. Слушай же внимательно.

Сапега перешёл на шёпот. Прорывались лишь отдельные слова и по ним можно было заключить, что Сапега вовлекал Митьку в охоту за сокровищем Елены.

Позже стало известно, что Митька Фёдоров указал Сапеге монастырь, где были спрятаны драгоценности Елены. Едва поезд великой княгини покинул Вильно, как пан Сапега поднял в седло сотню великокняжеских воинов и повёл их окольными путями к Вельску. Он был готов кое в чём нарушить повеление Сигизмунда и действовать на свой страх и риск по–иному, не так, как советовал великий князь, но всё же в его пользу. Для этого Сапега решил обогнать Елену, до её прибытия под Бельск войти в монастырь, именем великого князя наложить запрет на её богатство, охранять его, сколько понадобится, потом взять в свои руки. Ах, как хотелось Ивану Сапеге погреть и поласкать тяжёлые золотые братины, изящные, радующие глаз золотые кубки, позвенеть золотыми монетами, полюбоваться бриллиантами и изумрудами, а затем отсыпать в тайную укладку золота и драгоценностей на чёрный день! Ведь у него, бедного шляхтича, не было доходов от имений, он жил на то, что получал от великого князя. Но ему так хотелось иметь свои земли, палаты в Вильно или в Кракове, наконец купить замок! Старинный рыцарский замок, пусть полуразрушенный! Это была мечта, и она может стать явью. Как ради этого не взять на душу малый грех? Да и не видел в этом греха богобоязненный пан Сапега.

По весенним, уже разбитым распутицей дорогам двигались к русскому монастырю Святого Серафима разными путями вдовствующая королева с придворными и дворецкий великого князя с сотней воинов. Чтобы обогнать поезд Елены, Сапеге пришлось первую ночь провести в седле, и он сумел подойти к монастырю на целые сутки раньше. Он уже радовался в душе, что скоро доберётся до серебра и золота, до бриллиантов и жемчугов. Но радость Сапеги оказалась преждевременной. Он не предполагал, что сталкивается с неодолимой преградой.

Весеннее солнце уже опустилось за лес, когда Сапега с воинами подъехал к крепким монастырским воротам. Осмотрев их, Сапега увидел калитку и оконце — всё было наглухо закрыто. Он постучал в ворота. За ними не послышалось никакого движения, только в надвратной рубленой башне мелькнуло в бойнице бородатое лицо и скрылось. То был страж. Увидев сотню литовских воинов, он проворно спустился во двор и тихо сказал второму стражу:

- Там воины–литвины. Не отзывайся и оконце не открывай. Я же бегу к игумену.

- Слышал я, что за воротами кто‑то шебуршится. Господи, спаси и помилуй, — перекрестился второй страж. — Беги скорее к отцу Нифонту.

Сам страж крадучись подобрался к воротам и приник к щёлке. Иван Сапега постучал по воротам второй и третий раз, но за ними по–прежнему стояла тишина. Он уже горячился и готов был заставить воинов ломать калитку, дабы ворваться в монастырь. Здравый смысл подсказал, что сие будет похоже на разбой. Ещё Сапега подумал, что братия монастыря беспечна и в сей час сидит за вечерней трапезой и слушает проповедь настоятеля. Вновь Сапега принялся стучать уверенно и уже спокойно, как будто пытался кого‑то разбудить, но не напугать.

Братия и впрямь трапезничала. Игумен монастыря отец Нифонт, пожилой, но ещё крепкий мужчина, выслушав привратника, размышлял недолго. Он понял, что литовские воины появились близ монастыря не случайно. Отзвуки важных перемен в жизни Литвы и Польши достигали и этой мирной обители, расположенной вдали от больших дорог. Из слов стража Нифонт понял, что монастырю грозит опасность, и прервал трапезу.

— Дети мои и братья. Господь призывает нас взяться за оружие. Возьмите же его и поднимитесь на стены. За ними — вороги. Постоим за православие, пока хватит сил.

— С нами Бог! — дружно издали монахи боевой клич и быстро, без суеты покинули трапезную.

Не прошло и минуты, как почти сто иноков пришли в оружейную палату и разобрали мечи, копья, бердыши, секиры, луки со стрелами. Двум молодым и сильным монахам достались палицы. Взяв оружие, все чередой побежали на стены. Среди иноков не было никакой суеты, всё делалось привычно, споро, бесстрашно. Навстречу врагу поднимались умелые воины, готовые постоять за себя за крепким дубовым острокольем. Пришёл к инокам и Нифонт. Поднявшись на надвратную башню и глянув туда, где стоял конный строй, Нифонт подумал, что мирного разговора не будет. Игумен громко спросил всадника, что находился близ ворот:

— Что вам нужно? Зачем нарушаете покой обители?

— Святой отец, открой ворота, и мы поговорим по- хорошему, — отозвался Иван Сапега, догадавшись, что перед ним на башне игумен. — Я прошу от имени государя Сигизмунда. Ночь на дворе, и нам нужно где‑то преклонить головы. Будь милостив.

— Уезжайте с Богом. Государя Сигизмунда мы не знаем и ворот вам не откроем. Нечего вам делать в православной обители, латиняне, уж не взыщите.

— У нас государево дело! И ты знаешь, что, не исполнив волю государя, впадаешь в измену. Тогда тебя и твою братию сам Господь Бог не спасёт, — напускал в голос страсти Сапега.

— Господь милостив, и он не даст нас в обиду. Но говори о государевом деле. Державные заботы и нас не обходят, — миролюбиво произнёс Нифонт.

— Не кричать же мне о тайном деле. Я скажу лишь с глазу на глаз, — ответил Сапега. — Открой же калитку.

— Отведи воинов в поле, вон туда, к роще, оставь у ворот оружие, и я впущу тебя.

Сапега понял, что по–другому с игуменом не поговорить. Он видел, что из бойниц в башнях, из‑за остроколья на его воинов направлены стрелы. Сапега спешился, снял саблю, положил её на землю, а воинам крикнул: