Виктор Поротников - Спартанский лев

— А что в это время делать мне? — Ксанф открыл глаза.

— А ты, дружище, начни тем временем другую картину, на которой будет изображена Афродита, встречающая Адониса [134] Адонис — возлюбленный Афродиты, погибший на охоте. Персефона и Афродита поделили Адониса между собой. Половину года Адонис проводил в царстве мёртвых, другую половину с Афродитой среди живых людей. , вернувшегося к ней из Аидова царства, — без раздумий произнёс Леотихид. — Чем не сюжет?

— Ты предлагаешь мне писать Афродиту с той же Дафны? — удивился Ксанф, подаваясь вперёд.

— Разве она не прекрасна лицом и телом? — Леотихид взглянул на живописца. — Разве в теперешнем настроении ей не подходит образ улыбающейся Афродиты?

— Конечно, подходит. — Ксанф задумчиво погладил свою небольшую аккуратно подстриженную бородку. — Но сюжет с Афродитой мне никто не заказывал.

— Друг мой, да те же коринфяне с радостью купят у тебя эту картину, едва увидят её, — с убеждённостью проговорил Леотихид. — У тебя же божественный талант! Если коринфяне не купят картину, тогда я сам её куплю. Не беспокойся, в накладе ты не окажешься.

Живописец слегка смутился:

— Я и так живу в твоём доме, Леотихид. Питаюсь за твоим столом, твои слуги обслуживают меня...

— Пустяки! — Царь небрежно махнул рукой. — Ты же мой друг. И ты мне совсем не в тягость, поверь.

— Сюжет с Афродитой, пожалуй, мне интересен, — медленно промолвил Ксанф, словно разговаривая сам с собой. — Вот только где взять юношу, похожего на Адониса? Адонис ведь был неземной красоты!

— Есть у меня на примете такой юноша, — хитро улыбнулся и ободряюще подмигнул Леотихид. — Сегодня вечером я познакомлю тебя с ним.

— Леарх не смог скрыть горделивого самодовольства, когда Леотихид, придя к нему домой, стал уговаривать его побыть какое-то время натурщиком для Ксанфа, замыслившего написать картину с сюжетом из мифа об Адонисе и Афродите.

— Афродитой будет Дафна, это уже решено, — говорил Леотихид, слегка косясь на Астидамию, по лицу которой было видно, что ей не нравится эта затея. — А из тебя, Леарх, получится вылитый Адонис. Это будет совершенно бесподобная картина! В своём роде гимн Красоте! Соглашайся.

Леарх медлил с ответом, ожидая, что скажет его властная мать.

Астидамия проворчала раздражённо:

— Этот тегейский живописец помешан на любвеобильных или слезливых сюжетах, что мне не нравится. Почему бы Ксанфу не написать с моего сына Ареса [135] Арес — греческий бог войны, сын Зевса и Геры. или Ахилла, а не женоподобного Адониса.

— Дело в том, что Ксанф выполняет заказ коринфян, — извернулся Леотихид, — поэтому изменить сюжет картины он не может. Но я обязательно поговорю с Ксанфом о том, чтобы он создал картину, представив на ней Леарха в облике бога войны. Это прекрасная мысль, Астидамия!

Леотихид принялся рассуждать о том, какой в его представлении должна быть эта картина, с каким оружием в руках должен быть представлен на ней изображающий Ареса Леарх, какие доспехи должны быть на нём.

— И спутницей Ареса непременно должна быть богиня раздора Эрида [136] Эрида — греческая богиня раздора, дочь Никты (Ночи), сестра Ареса. , которую лучше всего писать опять же с Дафны. Надо только надеть на неё шлем и облачить в военный плащ.

— Но тогда Дафна скорее всего будет похожа на богиню Афину, — возразила Астидамия.

— А мы дадим ей в руки горящий факел, — тут же нашёлся Леотихид.

Горящий факел был атрибутом Ареса и богини раздора.

В обсуждении картины принял участие и Леарх, сказавший, что, если на Дафне будет короткий хитон, какие носят амазонки, тогда её точно не примут за богиню Афину.

Но тогда Дафну с лёгкостью могут принять за амазонку, — заметила Астидамия. — Не забывай, что Арес вместе с амазонками сражался на стороне троянцев против Агамемнона и ахейцев.

— Ничего страшного, — пожал плечами Леарх. — Образ воинственной амазонки Дафне будет тоже к лицу.

— Прекрасная мысль! — воскликнул Леотихид. — Дафну нужно изобразить на картине именно амазонкой с луком в руках и с колчаном стрел за плечами. Её воинственный облик замечательно дополнит мужественный образ Ареса в блестящем панцире.

Ксанф был изумлён и ошарашен, когда Леотихид подступил к нему с настойчивой просьбой написать картину «Арес и амазонка». Царь объяснял свою настойчивость тем, что мать юноши, облик которого более всего подходит для воссоздания на картине прекрасного Адониса, не желает, чтобы её сын, победитель на Олимпийских и Немейских играх, был изображён на картине в совершенно немужественном виде да ещё в объятиях родной сестры.

Затем Леотихид представил художнику Леарха. Ксанф попросил его обнажиться и с видом знатока восхищённо заметил:

— Прекрасный материал! Настоящий Адонис!

— Ты хотел сказать, вылитый Арес, — поправил живописца Леотихид. — Сначала нужно создать картину «Арес и амазонка». Только после этого у тебя, друг мой, будет возможность приступить к картине «Афродита и Адонис».

— А кто у меня купит «Ареса и амазонку», об этом ты подумал?

— Это моя забота, дружище. — Леотихид похлопал Ксанфа по плечу.

— Как знаешь, — пожал тот плечами. — Были бы краски, а работать я готов сколько угодно. Тем более с таким превосходным материалом!

И Ксанф перевёл восхищенный взор на одевающегося Леарха.

Леотихид подметил во взгляде живописца не только восторг перед юношеской телесной красотой, но и кое-что ещё. Он наклонился к самому уху Ксанфа и прошептал:

— Леарх ещё девственник. И он будет твоим. Берусь это устроить.

— Во что мне это обойдётся? — Ксанф вскинул глаза на царя.

— Договоримся. — Леотихид обнадёживающе кивнул.

— Власть и богатство сильно меняют человека.

Эта фраза сорвалась с уст Сперхия и предназначалась Мегистию. Речь шла о Булисе.

Мегистий и Сперхий направлялись в гимнасий, когда возле храма Гестии [137] Гестия — дочь Кроноса и Реи, греческая богиня домашнего очага. им навстречу попался Булис, сопровождаемый несколькими родственниками своей невесты. Он не преминул пригласить к себе на свадьбу Мегистия и Сперхия, а заодно осведомился о Симониде. Почему его нигде не видно?

Узнав, что Симонид вот уже почти месяц как покинул Спарту, Булис огорчился.

— Я хотел заказать ему пеан в свою честь. Как жаль, что Симонид уехал. А то бы я щедро заплатил!

И Булис горделиво удалился с высоко поднятой головой, упиваясь своим теперешним положением и возможностью лишний раз щегольнуть богатством.

Мегистий покивал головой, соглашаясь со Сперхием и глядя вслед Булису, яркий плащ которого сразу бросался в глаза на фоне неброских плащей его спутников. Этот плащ был подарен Гидарном.