Виктор Поротников - Спартанский лев

— При желании Булиса где-то можно понять, — промолвил Мегистий. — Образно говоря, до поездки к персидскому царю он был невзрачным камешком. Ныне же он — сверкающая на солнце гора, полная золотоносных жил!

— Что верно, то верно, — усмехнулся Сперхий.

Во время дальнейшего пути к гимнасию он расспрашивал друга о Симониде. В каком здравии кеосец покидал Лакедемон? С какими впечатлениями он уезжал?

— Симониду понравилось в Спарте. Особенно ему понравился царь Леонид, — отвечал Мегистий. — Но уезжал отсюда Симонид с печальным сердцем, ибо одна прелестная спартанка не изъявила желания стать его законной супругой.

— Глупая женщина! — выразил своё мнение Сперхий. И добавил с чуть заметной улыбкой, в которой чувствовалось сочувствие к Симониду: — Кажется, я знаю, о ком идёт речь. Это Астидамия?

Мегистий молча кивнул. Сперхий повторил тем же тоном:

— Глупая женщина, хотя и необычайно красивая. Я понимаю Симонида.

У входа в гимнасий друзья встретили Клеомброта, и их беседа перешла в другое русло. Клеомброт поведал, что Булис и его пригласил к себе на свадьбу.

— Я слышал, что кое-кто из знати не одобряет намерение Булиса праздновать свадьбу с восточной роскошью, — сказал Клеомброт. — Иные из приглашённых просто не одобряют этот замысел, от него веет скорее персидским, нежели спартанским обычаем, иные отказываются идти на свадьбу. В числе последних — мой брат Леонид. Я не знаю, как поступить. Я не хочу огорчать Булиса своим отказом. И в то же время мне не хочется ссориться с теми родовитыми гражданами, которые настроены непримиримо. Вы-то получили приглашение?

Мегистий открыл было рот, чтобы ответить, но Сперхий опередил его:

— Приглашены. И непременно пойдём.

— Вообще-то, я ещё не решил, пойду или нет... — пробормотал Мегистий.

— Не слушай его, Клеомброт, — самоуверенно произнёс Сперхий. — Конечно, он пойдёт. И я тоже. Это будет самая скандальная свадьба за последние полвека! Посуди сам, можем ли мы пропустить такое зрелище?

— Тогда я пойду вместе с вами, друзья, — с облегчением проговорил Клеомброт. — Я полагаю, Булису можно простить любые чудачества за то, что он рисковал головой ради Лакедемона, находясь у персов. Тебе, кстати, тоже. — Клеомброт взглянул на Сперхия.

— Мне хватает чудачеств моей жены, которая целыми днями пропадает в доме Леотихида, позируя там имеете с Леархом художнику-тегейцу, с которым я даже незнаком, — усмехнулся Сперхий.

— Так в чём же дело? Познакомься! Его зовут Ксанф, и он столь же талантлив в живописи, как ты во владении мечом и копьём, — заметил Клеомброт с задорным блеском в глазах. — Поговаривают, что Дафна позирует Ксанфу обнажённой. Это тебя не смущает?

— Нисколько, — беспечно отозвался Сперхий. — У Дафны, хвала богам, всё в порядке с лицом и с фигурой. Мне нечего стыдиться за неё.

Продолжая беседу в том же духе, трое друзей вошли через высокие ворота на территорию гимнасия, обнесённую высокой каменной стеной. Сюда допускали только полноправных спартанских граждан, достигших тридцатилетнего возраста. Плечистые стражи у ворот знали всех спартиатов в лицо, поэтому ни один париэк и тем более вольноотпущенник проникнуть сюда не мог.

Толки вокруг предстоящей женитьбы Булиса на Галантиде, дочери Диакторида, были не напрасны. Подготовка к свадьбе велась с таким размахом, с каким не пелись приготовления к ежегодной священной свадьбе Диониса [138] Дионис — греческий бог виноделия, именовался также Вакхом. Сын Зевса и Семелы, дочери фиванского царя. с супругой одного из спартанских царей. Та из цариц, которой выпадало по жребию провести ночь в храме Диониса, обычно начинала готовиться к этому за три дня до священной церемонии. Когда облачённую в свадебный наряд везли на колеснице, запряжённой белыми лошадьми, к святилищу Диониса, весь город выходил на улицы посмотреть на пышную процессию, в которой было немало ряженых сатирами и менадами юношей и девушек. Мужчины и женщины хором пели свадебную эпиталаму под звучание кифар, кимвалов [139] Кимвал — ударный инструмент, состоящий из двух металлических тарелок. и флейт. У всех на головах были венки из плюща, у женщин на плечах — гирлянды из живых цветов; священная свадьба происходила в пору весеннего равноденствия.

Толпы любопытных собрались на улицах Спарты, когда Булис с друзьями верхом на конях отправились к дому невесты, чтобы «выкупать» суженую, как того требовал обычай. Кони были приобретены Булисом именно для этого случая, причём лошадиные гривы были заплетены во множество косичек, как это было принято у персов. Роскошные попоны с длинной бахромой, уздечка с серебряными бляшками тоже напоминали азиатский стиль.

Спутники жениха были одеты в эллинские одежды. Однако каждый имел при себе что-то изготовленное персидскими мастерами. У одного в руке была двухвостая плеть, на другом был кожаный пояс, третий красовался в войлочной тиаре, на четвёртом были башмаки с загнутыми носками... Булис же не только облачился в персидский длинный плащ, но и завил волосы и бороду на персидский манер. Вдобавок он натёрся персидскими благовонными мазями, о которых втайне мечтала каждая спартанка.

Переезд невесты из отцовского дома в дом жениха более походил на шествие ряженых во время Дионисийских празднеств. Колесницу, на которой ехали жених и невеста, сопровождала толпа гостей, приглашённых на свадьбу. В этой толпе было так много женщин и мужчин, одетых на азиатский манер, что со стороны могло показаться, что это персидская свадьба.

О том же говорили одежды жениха и невесты. Особенно невесты, которая не постеснялась надеть длинное персидское платье из тонкой шерсти, не имевшее рукавов и почти обнажавшее грудь. На голове была лёгкая накидка, украшенная восточными узорами. Другая накидка, прикреплённая к плечам серебряными застёжками, ниспадала на спину. Руки невесты выше локтя были унизаны золотыми браслетами, на шее в три ряда лежали ожерелья из жемчуга и лазурита, а чело украшала золотая диадема, на которой вспыхивали в лучах солнца тёмно-красные рубины.

Те из гостей, которые не пожелали облачаться в персидские одежды, нарядились кто во что горазд, ибо такова была воля жениха. К примеру, Дафна появилась в очень коротком хитоне с обнажённой правой грудью и лёгких кожаных сапожках, какие носят наездники. Голова её была покрыта лёгким шлемом с нащёчникамни маленьким султаном, напоминавшим петушиный гребень.

Позируя Ксанфу в облике женщины-воительницы, Дафна до такой степени свыклась со своим картинным образом, что и на свадебное торжество явилась в наряде амазонки. Леарх не пожелал отставать от сестры и пришёл, облачённый в панцирь и поножи, как бог войны.