Александр Коломийцев - Русские хроники 10 века

Детинец с городницами Владимир осматривал с сотником. По чину показывать город великому князю должен был воевода. Но воевода ушёл с Добрыней. Тот после беглого осмотра накануне рассудил: Огнеяр держит город в порядке, ходить с ним по городницам – лишнее. У верхнего воеводы были другие заботы, поважней. Хитрый Добрыня так подвёл, словно князь сам сотников позвал, а градскому воеводе наказал совет с Добрыней держать. Владимир всё равно увидел обиду для себя и потому злился. Словно махонькая колючка впилась под кожу, и вроде не чуять её, и не видно, а повернёшься – и саднит, и коле т.

Заботили верхнего воеводу корма дружине, которой хлеб пополам с мелицей не подашь. Жито, всякий овощ, крупы в Василев завозили из княжих сёл. Какую-то часть жита должны производить на месте, но уж слишком малой эта часть выходила. Прошлый год выдался засушливым, но и в этом году, хотя дождей выпало достаточно, по словам Огнеяра, обильного урожая не предвиделось. Вот это и заботило верхнего воеводу. Житница новых городков должна находиться здесь.

Ведал Добрыня всякие ухищрения в бранном деле, знал толк в оружии, в комонях. Песенником да гусельником слыл изрядным, книги греческие читал, а вот как растят хлеб, досконально не знал. Не любил воевода полагаться на чьи-либо слова, жить чужим умом. Ежели выходила какая забота, сам в ней разбирался. Потому взял с собой городского воеводу и отправился к тем, кто хлеб растит.

Если детинец был возведён и готов держать оборону, посады ещё отстраивались. Как и замысливали, вокруг города, включая посады, насыпали вал, копали ров. Добрыня не стал глядеть на землекопов, велел вести себя в посад смердов. Город огораживали с запасом. Сейчас свободное пространство выглядело сельским выгоном, на котором паслись телята, окружённые выводками поросят, рылись в земле свиньи, щипали траву гуси. Здесь тоже кипела работа – дроводели обтёсывали брёвна, ставили избы.

Миновав новостройки, попали в улицу, с одринами, хлевами. В одном из дворов чернобородый короткошеий людин босой, одетый в холстяные порты и рубаху, тесал оглоблю. Огнеяр по-хозяйски отворил калитку, вошёл во двор. Залаяла собака, мужик поднял голову, нахмурившись, посмотрел на подходивших бояр. Остервенело тюкнув ещё пару раз по оглобле, воткнул с размаху топор в колоду, сняв кукуль, утёр вспотевший лоб. Непонятно было, перед боярами голову обнажил, или чтоб лоб утереть, кукуль снял. Добрыня, не обращая внимания на неприветливость хозяина, зычно поздоровался:

– Здрав будь!

– И вы будьте здравы, – ответствовал тот и водрузил кукуль на предназначенное ему место.

– Зовут-то как? – начал разговор Добрыня.

– Меня-то? Гавраном с малолетства кличут.

– И правда, Гавран, – Добрыня хмыкнул, оглядывая людина. – Почто хмурый, гостей не привечаешь?

– Работаю… – неопределённо ответил смерд, продолжая стоять, словно старался показать всем своим видом – не до гостей ему.

– Скажи мне, Гавран, какой урожай нынче ожидаешь? Сам себя прокормишь?

Ни обстоятельства, ни время не располагали заводить разговор издалека, и Добрыня приступил сразу к сути. Смерд сел на колоду, помотал головой. Цель прихода бояр стала ясна.

– Что положено, всё отдам. Сами хлеб с мелицей ясти будем, а дружину, князя прокормим.

– Ну-ну-ну! – хохотнул Добрыня, хлопнул смерда по плечу, уселся рядом. – Ты уж не прибедняйся! Князя прокормим! Прямо задавил вас князь данями. Первые три года платить вам по 20 резан с дыма. Так, нет ли?

– Так, так, – ворчливо ответил смерд. Повернул голову, видя, что верхний киевский боярин шутлив, склонен вести разговор, а не гневаться, ухмыльнулся. – Сам понимаешь, смерд на мыто должон жалиться.

– Так почто ж хлеб с мелицей собрался ясти? Дождей ныне хватало, земли вволю. Почто ж жита мало?

– Чем её пахать, землю-то? Сохой ли, ралом? Дак наральников и тех нету, – смерд сплюнул, засопел.

– А чем надо? – Добрыня не отставал, добираясь до сути, не опасаясь потерять достоинство перед смердом, выказывая незнание простых, обыденных для того истин. Не до пустого достоинства было, дело не ладилось.

Гавран посмотрел подозрительно на собеседника – смеётся тот, что ли, или вправду не знает? Похоже, вправду не знал. Да откуда боярину знать, как хлеб растят, у него другое на уме. Хлеб смерды принесут.

– Сохой да ралом гарь пашут, можно и старые, паханые земли пахать. Лес подсекают, выжигают, вот роздерть сохой и подымают. В лесах без сохи не обойтись, там она и нужна. Так на подсеке земля два-три года урожай даёт, и всё, худородной становится, отдыхать оставляют. Опять лес валить надо, выжигать. Сам подумай, сколько работы, – Добрыня кивнул, уж это-то он знал. – Здесь земли вволю, – Гавран махнул десницей на вал. – Дак чем её взять? Земля тут хорошая, тяжёлая. Дак её надо либо плугом, либо ралом с лемехом подымать. Ещё и чересла нужны, тоже из железа делают, не из сучка елового. И где их взять? Может, ты подаришь? У вас с князем кун много, вона как с дружиной пируете.

Огнеяр хмыкнул, но не стал одёргивать злого на язык смерда.

– Князя оставь, не твоего ума дело. Про пахоту сказывай.

Гавран поднялся с колоды, взял две щепы покрупней, принялся объяснять про пахоту, втыкая щепы в землю. Добрыня присел на корточки, запустил пальцы в бороду, скрёб подбородок, вникал.

Отбросив щепы, Гавран выпрямился, посмотрел насмешливо на ученика.

– Что, боярин, понял, как хлебушко-то растят? – с иронией продолжал: – Весной на Рось кривичи подались. Глядел я на них. Сохи и те без сошников, на костре обожжены. И кого они имя напашут?

– Почто ж вы сами-то плуги да лемеха не делаете? Корчиницы, что ль, нету, – воскликнул Добрыня в сердцах.

Смерд кивнул на тысяцкого.

– С ним сделаешь, как же. Воронка своего и то кое-как подковал. Не подступиться к корчинице. Ковачу тысяцкий приказы даёт.

– Корчиница одна на весь город, – объяснения Огнеяр давал хмуро. – Руды до сих пор не нашли. Сам понимаешь, перво-наперво дружину надобно обслужить.

Воевода сердился на самого себя за неустройство, хотя вины его в том не было.

– Почто ж вторую корчиницу не устроишь? Ковача не найдёшь?

– Я ж говорю, руду никак не найдём. Какой прок от второй корчиницы? Криц из Киева не навозишься, – Огнеяр взгляд не отводил, глядел прямо, то Добрыне было любо. – Переселенцам всё, что для хлебопашества надобно, в Киеве давать надо – и плуги, и лемехи, и серпы, и косы, и топоры. Да добрых бы рудознатцев подыскать. Есть тут руда, озёр, болот хватает.

– Ладно, понятно.

Добрыня кивнул на прощанье смерду, пошёл со двора.

Выйдя из улицы, направился в детинец. Правы и смерд, и Огнеяр. Надо торопиться домой.

Ещё одна мысль сверлила. Сколько кун сыновец на пиры, веселие да блуд спускает. Как бы прикрыть эту прорву… Может, попы помогут?