Александр Коломийцев - Русские хроники 10 века

Добрыня кликнул отроков, велел повесить икону, принести князю одежду для выхода.

– Во имя отца, и Сына, и Святаго Духа! – херсонский епископ перекрестил склонённую голову князя русов.

Когда-то отец этого князя встречался с басилевсом, одетый, словно простой людин, в холстяные рубаху и штаны. Вызывающая для его положения одежда подчёркивала воинственность и враждебность князя к Византии. Сын в отличие от отца одевался соответственно своему положению, в том архиерей усматривал различие в характерах сына и отца в лучшую для Империи сторону. Тем не менее одежда покорителя Херсона во многом уступала одеяниям басилевса. Да и как иначе, не один смертный не имеет права шить себе одежд из тканей, предназначенных басилевсу. Правителей много, басилевс единственный на всю вселенную, никто не смеет сравниться с ним. Можно затевать заговоры против Василия, Константина, Цимисхия, но нельзя покушаться на Власть. Уважение к Власти – вот главное отличие просвещённого ромея от дикого варвара. Но стоявший перед архиереем человек завоевал Херсон, его нельзя раздражать, наоборот, нужно умилостивить, чтобы не навлечь на город ещё больших бед. Сделать это нужно так, чтобы не нанести урона святая святых Империи и Власти.

Предугад отца Анастаса сбывался наполовину. Его Преосвященство заговорил о милосердии христианских самодержцев, но пришёл много раньше полудня. Четверо клириков, сопровождавших епископа и расположившихся у стены на лавке, по велелепию с коим себя держали, саном были не ниже иереев или протодиаконов. Пятый, стоявший за спиной архиерея, толмачил во время беседы. Сидели не за столом, как садятся для уложения мирного ряда недавние противники, а вольно, в креслах. Великий князь и архиерей сидели друг против друга, боярин Добрыня устроился поодаль.

– Я не держу зла на корсунян, – говорил великий князь, не отводя и не пряча взгляд ясных голубых глаз. – Стратиг Евстратий Петрона учинил обиду мне, великому князю, значит, всей Руськой земле. Потому я здесь, а стратиг Петрона сидит в порубе и ждёт моей воли. Корсунь я присоединяю к Руси. Кто ж грабит свой город? Я не причиню корсунянам обид, пускай дают корм моей дружине и рати, более мне ничего от них не надобно. Я не накладываю на город дань, но город должен пойти мне навстречу и помочь мне в крещении моего народа.

Владимир ожидал, что архиерей спросит, что хочет он взамен дани, но тот заговорил о другом.

– Я верю тебе, великий князь. Но пока мы мирно беседуем, твои люди грабят жителей, убивают их, отсекают головы. Уйми кметов своих, и жители с радостию помогут тебе. За стратига я не прошу. Петрона ослушался пастыря, и бог покарал его за то.

Владимир переглянулся с Добрыней. Тот нахмурился.

– И тысяцким, и сотникам строго-настрого наказал – жителей не грабить, никаких обид не чинить. Не могли кметы ослушаться. То варяги дорвались! – боярин ударил мечом об пол. – О, волки ненасытные!

В раздражении Добрыня поднялся и вышел из комнаты. Его быстрая, тяжёлая поступь не предвещала ослушникам ничего хорошего.

– Грабежи сей же час прекратятся. Ослушников накажут, в том не сомневайся. Обиды жителям чинили против моей воли, – проговорил Владимир. Проводил взглядом Добрыню, вернулся к начатому разговору. – Я задумал окрестить всю Русь. Для сего мне надобны священники, утварь и сосуды церковные, книги со словом божьим.

– Се благое дело. Правая греческая церковь поможет тебе в том. Имя твоё прославится навеки.

Архиерей обещал великому князю русов всё, что тот просил, дал совет:

– Окрести в Херсоне всю дружину свою, всю рать, ближних своих. Иначе как станешь Русь крестить.

В полдни сотники собрали жителей на главной площади у семи храмов. Для выхода великого князя, дабы нового владыку мог лицезреть и старый, и малый, соорудили степень. Бирич огласил княжью волю.

Отныне Корсунь – руський город. Воеводой в нём назначен боярин Ждберн. Жители и города, и всяких весей, пригородков, посёлков должны вернуться к своим занятиям.

Дочь стратига, под угрозой насилия, князь повелел отдать в жёны новому корсунскому воеводе. Молодых в тот же день и обвенчали. Исполнил княжью волю отец Анастас в церкви святого Василия. Вечером на свадебном пиру Владимир щедро одарил молодожёна. Одарить-то одарил, но насладиться утехами с молодой женой не дал. На следующий день вкупе с боярином Позвиздом отправил послом в Константинополь. Время не ждало, великий князь торопился.

В своём послании Владимир укорял басилевсов в несоблюдении договора. Он-то обещание выполнил, присланная им дружина помогла басилевсам в борьбе с врагами. Они же слова своего не держат, царевну Анну в жёны ему не отдали. В Корсуне с русских купцов брали мыто, а по договору по всей Византии руським гостям торговать безмытно. Стратиг корсунский говорил поносные слова о нём, великом князе. Потому он пришёл в Таврику и взял Корсунь, стратига посадил в каменный поруб. Коли басилевсы не отдадут ему в жёны царевну Анну, он сам её возьмёт, Константинополю же будет то же, что и Корсуню.

На свадебном пиру отец Варфоломей надоумил князя заказать архиерею молебен о здравии руськой рати.

Отправив послов, князь вспомнил о том, повелел позвать отца Варфоломея. Взглянув на покачивающегося на ветерке батюшку, поморщился. Вид поп имел непотребный. Ночевал честной отец под столом, утром изрядно опохмелился. Заплывшие глаза пастыря глядели на мир блёклыми голышами, рот невразумительно шамкал, и несло от батюшки, как из бочки с перестоявшимся пивом.

– Уберите эту пьянь с глаз моих, – брезгливо вымолвил князь. Самто после ушата холодной воды и травяного настоя выглядел зеленцом с грядки.

Два отрока, ухмыляясь, подпёрли батюшку с боков, повели вглубь двора. Владимир крикнул вдогонку:

– Спрячьте, чтоб не видал никто.

Отец Варфоломей, приближённый к великому князю, благодаря совершённому обряду крещения не имея над собой сдерживающего начала, брал отплату за годы вынужденного воздержания, опускался в бездну бражничанья и ласкосердия.

– Княже, нешто к архиерею только поп может идти? Меня пошли!

Торопливо, из опаски, кто б не опередил, перед князем встал боярин Воробей. Отправляя послов в Константинополь, князь обошёл его вниманием, и теперь боярин ловил каждое слово Владимира. Путята с Добрыней при виде такого усердия переглянулись, словно словцом безмолвным перекинулись: «Экий пролаза. Как город приступом брали, напередки не лез!»

– Иди. Скажи, великий князь желает отслужить молебен во здравие своей дружины и рати, – Владимир оглядел фигуру молодого боярина, встретился с ищущим взглядом. – Ты вот что, меч-то дома оставь, в церковный двор войдёшь – шапку скинь, на церкву перекрестись. У попа спервоначалу благословения попроси, потом про желание моё сказывай.