София Волгина - Век Екатерины Великой

Екатерина Алексеевна пожала плечами, и, сделав скучное лицо, сказала:

– Я бы с большой охотой, но вы знаете, что я не могу выходить без позволения и что мне никогда не разрешат пойти к ней.

Левушка, свободно бродивший по комнате, остановился и, сделав таинственное лицо, сказал:

– Я сведу вас туда!

Екатерина засмеялась.

– Как так?

Нарышкин пожал плечами. Сделав небольшую паузу, сказал с важностью:

– Я зайду за вами через час или два. Великий князь будет ужинать, вы же, я знаю, давно не ужинаете с ним. Он проведет за столом часть ночи, встанет токмо когда будет весьма пьян и тут же пойдет спать. Все как всегда!

Екатерина слушала и смотрела на него, как на умалишенного. Левушка же невозмутимо продолжал:

– Для пущей безопасности оденьтесь мужчиной, и мы пойдем вместе к Анне Никитичне.

Весьма безрассудное, но соблазнительное предложение сначала испугало Екатерину, но обдумав его, она положила: отчего же нет? Всегда находиться одной в своей комнате, со своими книгами, без всякого общества – невелика радость.

– Вот именно, отчего же нет? – безмятежно повторил за ней Нарышкин. – И представьте себе, как вы немножечко повеселитесь – назло врагам, на радость себе…

Под предлогом, что у нее болит голова, она легла спать пораньше. Токмо Никитична удалилась, она поднялась и оделась с головы до ног в мужской костюм. В назначенный час Лев Нарышкин, пройдя через покои Великого князя, мяукнул у двери. Вместе они вышли через маленькую переднюю в сени и сели в его карету, никем не замеченные. Смеясь как сумасшедшие над своей проделкой, они приехали к Анне Никитичне. У нее они нашли графа Понятовского.

Лев, шутя, представил молодого офицера как своего друга, коего просил принять ласково и с должным почитанием. Словом, вечер прошел необычайно весело. Такового Екатерина не могла себе даже и вообразить. Пробыв полтора часа в гостях, она ушла, по дороге домой не встретив ни души.

На другой день, на утреннем куртаге и вечером на балу все ее друзья, сохраняя общий секрет, не могли смотреть друг на друга, не расхохотавшись при воспоминании о вчерашнем вечере. Несколько дней спустя хитроумный Лев Нарышкин предложил ответный визит, который должон был иметь место в спальне Великой княгини. Он провел гостей в ее комнату так удачно, что никто ничего не заметил.

Весь пятьдесят шестой год так и проходил. Друзья Великой княгини и она сама были весьма благодарны Левушке Нарышкину за удовольствие тайных встреч. Горазд, был на выдумки придворный арлекин! Но и Ея Высочество Великая княгиня оказалась на редкость отчаянной и храброй искательницей приключений.

Великий канцлер Алексей Петрович Бестужев, возглавляющий Коллегию иностранных дел, имел привычку периодически проверять положение собственных дел. Он анализировал свою позицию среди сановников императрицы, положение сих сановников, количество оппонентов, а такожде друзей; как идут дела в политическом направлении и успешны ли они по отношению к той цели, кою он преследовал сам. В последнее время ему сильно мешала партия Шуваловых. Мало того, что их было трое братьев, так еще к ним приросла и сама императрица, имея в фаворитах молодого Ивана Ивановича Шувалова, человека образованного, но как политика, на взгляд канцлера, – недальновидного. Бестужев держался союза с Англией и Австрией, а фаворит императрицы, Иван Шувалов, страстно любил Францию, ее историю, ее столицу, ее народ, и в оном его полностью поддерживал вице-канцлер Михаил Илларионович Воронцов.

Канцлер, шевеля густыми поседевшими бровями, размышлял, как могло так случиться, что накануне, после аудиенции Уильямса с императрицей, Россия подписала договор с Англией, но нынче же утром государыня все переиграла: ему, российскому канцлеру, пришлось вручить растерявшемуся сэру Уильямсу ноту о присоединении России к конвенции между Францией и Австрией. Сия новость громом поразила английского посла, который был обманут Великим канцлером. Сэру Уильямсу, по крайней мере, так казалось, поскольку граф Бестужев сам уже не волен был делать то, чего хотел. Его противники в лице Шуваловых добились своего. Видимо, с превеликим удовольствием помог им и граф Михаил Воронцов, вечный его соперник.

Бестужев хмурился и думал том, каковые шаги ему придется в дальнейшем совершить, дабы повергнуть своего завистника Воронцова и остудить прыть Шуваловых. В голову приходили разнообразнейшие идеи, но ни одна из них пока не подходила для решительных действий. Усталый канцлер откинулся в кресле и, закрыв глаза, словно бы задремал. На самом же деле он продолжал размышлять о своих сторонниках, в ряду коих на первом месте стояла Великая княгиня Екатерина с близкими ей людьми. Такожде он мог опереться на старого друга фельдмаршала Степана Федоровича Апраксина и на сохранявшего с канцлером дружественные отношения сэра Уильямса, английского дипломата.

Окромя того, среди сторонников канцлера находился человек, который был близок и Бестужеву, и Екатерине, и английскому послу – граф Станислав-Август Понятовский. Он появился в Петербурге менее двух лет назад, но за сие время значение его в столице и при дворе возросло. Понятовский прибыл в Петербург вместе с английским посланником сэром Чарльзом Уильямсом, в свите коего и находился. С ним он работал около года, после чего его отозвали в Польшу. Через несколько месяцев, когда Станислава-Августа назначили посланником Польши в России, он сам, канцлер, был против его возвращения, желая видеть на сем посту своего протеже. Но Великая княгиня Екатерина Алексеевна выказала настоятельное пожелание видеть Понятовского в Санкт-Петербурге, тем самым решив вопрос о его назначении. Бестужев согласился, исходя такожде из того, что мать двадцатишестилетнего Понятовского – урожденная Чарторыйская – являлась решительной сторонницей России, а ее родственники составляли основу русской партии в Польше, что имело немалое значение для интересов российского государства. Родители Понятовского с самого начала поручили Станислава-Августа сэру Чарльзу Уильямсу, дабы он воспитал их сына в чувствах любви и преданности России. Желание было вполне обычным, ибо английский посланник хотел видеть Россию союзницей своей страны, и дружественные отношения с Польшей хорошо бы укрепили ее.

Но как же быть с Англией теперь? Что ей остается? Броситься в объятья прежних своих врагов – пруссаков? Скорее всего, английский король Георг так и сделает. Ведь он теперь воюет с Соединенными Штатами, которые не хотят более оставаться колонией Англии. Да-а, какие произошли резкие изменения в международной обстановке! Ныне на первый план выдвинулись англо-французские противоречия, и России надлежало либо сохранять нейтралитет, чего она не сделала, либо принять чью-либо сторону.