Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Книга четвертая

– Подождите, мистер Вальтер… – цепким взглядом окинув номера машин, он проверил список, в блокноте. Портье в отеле Вилларда едва не хватил удар, когда Бюро потребовало данные обо всех его сотрудниках.

– Даже чернорабочих, – сухо сказал Меир, сидя в маленьком кабинете, – речь идет о безопасности Соединенных Штатов Америки… – никого подозрительного за последние месяцы не нанимали. Они сравнили имена с базой данных по регистрации автомобилей:

– Посторонних нет, но гости здесь и не оставляют свой транспорт. Гостей никак не проверишь. И вообще, убийца может прийти пешком. Какой убийца? – разозлился на себя Меир, – мы в двух кварталах от Белого Дома. И до его отеля, «Бельвью», меньше мили…

– Все в порядке, мистер Вальтер, – бодро заметил Меир, – подождите, пока я выйду из машины и дам сигнал… – Кривицкому, молодой человек, в очках, странным образом напомнил его самого, в те годы, когда Кривицкий еще был Гинзбургом. Тогда он и не подозревал, что станет работать на Лубянке, и заниматься европейской агентурой НКВД.

Агент приехал за Кривицким в костюме. Он усмехнулся:

– День сегодня выходной, однако, мы хороший отель навещаем… – «Бельвью», где жил Кривицкий, тоже оказался неплохой гостиницей. Бюро не могло поставить в коридоре пост охраны, подобное бы отпугнуло постояльцев. Гувер велел снять номер, напротив комнаты Кривицкого, и постоянно наблюдать за его дверью.

Темные, немного растрепанные волосы невысокого юноши золотились на солнце. Мистер Марк покуривал сигарету, оглядывая гостиничный гараж, склад, и окна отеля, с пожарной лестницей. День обещал стать отменным, по серому асфальту прохаживались голуби. Несмотря на февраль, пригревало.

Кривицкий положил руку на пистолет, в кармане пиджака:

– Может быть, стоило признаться… – в Лондоне с ним работала красивая женщина, со строгим взглядом, и сединой на темных висках. У нее были короткие, по плечи волосы, стройные ноги, она курила крепкий, американский «Camel». Они с Кривицким называли друг друга мистер и мисс, несмотря на то, что встреча проходила в деревне, в уединенном, безопасном доме.

Женщина, лет тридцать, оказалась опытным работником. Вальтер, неожиданно, увидел грусть в ее темных глазах:

– Она человек, – сказал себе Кривицкий, – и мистер Джон тоже. И мистер Марк… Может быть, стоило довериться…, – в Вашингтоне ему показали снимки Эйтингона и Петра Воронова. Кривицкий преподавал Воронову семь лет назад. До отъезда в Австрию, резидентом, Вальтер читал лекции на Лубянке, для молодых сотрудников. Он сделал вид, что не знает этих людей. Фото Кукушки у них не было, но Вальтер и о ней ничего не сказал.

Он был ровесником Кукушки и покойного Сокола, ездил с Горской курьером от Коминтерна, в Германию. Вальтер знал, что стоит ему только заикнуться о Цюрихе, об «Импорте-Экспорте Рихтера» и о самой фрау Рихтер, он вряд ли доживет до конца недели.

– Кукушка не поленится приехать, меня убрать, – мрачно думал Вальтер, – она дружила с Раскольниковым, воевала с ним, и не остановилась, не дрогнула. Она убила Рейсса, я уверен… – перебежчика Рейсса должен был убить Кривицкий, тогда еще не попавший в опалу. Он пошел против приказа Москвы, и предупредил Рейсса о его участи.

– Однако ему ничего не помогло… – Кривицкий вспомнил холодные, серые глаза женщины:

– Она машина для убийства, как ее отец. Верный солдат партии… – Кривицкий работал резидентом в Берлине, когда овдовевшая фрау Рихтер принимала управление делом покойного мужа.

Окна отеля блестели радугой на солнце. Кривицкий, невольно, втянул голову в плечи:

– Эйтингон и Воронов занимались ликвидацией изменников. Орлов жив, потому, что молчит… – Кривицкий начал публиковать статьи, с разоблачением преступлений СССР, в «Saturday Evening Post». Материалы вышли сборником, с названием «Я был агентом Сталина». Ему позвонил бывший резидент в Испании, Орлов. Кривицкий услышал горький смешок:

– Для еврейского мальчика из Подволочиска, ты большой дурак, Самуил. Жди гостей… – Орлов, родившийся Лейбой Фельдманом, в Бобруйске, повесил трубку.

Кривицкий ждал, два года, с тех пор, как он попросил политического убежища во Франции.

– О них я ничего не сказал… – бессильно подумал Кривицкий, – но я не мог, не мог иначе. Мелкую сошку, шифровальщиков, и лакеев, в посольствах, Сталин мне простит, а Горскую… – Горскую не простила бы сама Горская. Кривицкий не хотел проснуться от холода пистолета, приставленного к виску, не хотел видеть над собой, в темноте, серые, спокойные глаза.

– Все в порядке, пойдемте, – весело сказал агент. Он забрал шляпу с переднего сиденья, Кривицкий взял свою.

Форточка номера, на шестом этаже, открылась. Плотный, низкорослый, хорошо одетый бизнесмен, в синем костюме, засунул руки в карманы:

– Правильно ты говорил, Петр, насчет оптического прицела для винтовки… – Эйтингон проследил за мерзавцем:

– Его сопровождает известный нам, благодаря Пауку, мистер Меир Горовиц. Пришлось бы оставлять два трупа. Вступать, так сказать, в конфронтацию с Бюро… – Эйтингон хмыкнул:

– Наверняка, Кривицкий по поводу книги встречается. «Империя зла», – он сдержал ругательство, – название какое придумал… – Петр просматривал тяжелую, воскресную газету.

О том, что Кривицкий собрался в «Виллард», узнать было просто. По приезду из Нью-Йорка, Эйтингон связался с Петром. Наум Исаакович был с документами испанского бизнесмена, торговца оливками. Сняв номер в «Вилларде», он сообщил Петру, что с вокзала проводил Кривицкого в отель «Бельвью».

Петру перебираться туда было опасно, поэтому он взял напрокат машину. Воронов надежно засел рядом с гостиницей, следя за передвижениями Кривицкого.

Петр отозвался:

– Мы его в «Бельвью» навестим, Наум Исаакович. Вместе с Пауком… – он поднял телефонную трубку: «Бургер или…»

– Или бургер, – расхохотался Эйтингон, закуривая, – машина видна отлично, можно пообедать. С беконом, сыром и жареной картошкой, – распорядился он, – и пусть принесут кока-колы… – Петр набрал трехзначный, внутренний номер ресторана Вилларда:

– Наум Исаакович рассказывал, – вспомнил Петр, – Сокол здесь Паука вербовал, пять лет назад. Кофе его облил… – Петр улыбнулся, делая заказ.

Собираясь на встречу с издателем, Кривицкий положил в карман пиджака, кроме кольта, конверт, с рукописью. Скрибнер связался с ним на прошлой неделе. Вальтер подозревал, что у мистера Чарльза имелись какие-то знакомые в Бюро. Адрес фермы, где жил Кривицкий и семья, был мало, кому известен.

Скрибнер прислал вежливое письмо. Издатель хотел, чтобы Вальтер поработал над предисловием к новой книге, о Советском Союзе. Кривицкий, сначала, скептически отнесся к бандероли с напечатанными на машинке листами. Он был уверен, что очередной американский журналист, проехавшись по улице Горького, и побывав, под присмотром НКВД, в путешествии по Волге, пишет славословия великому Сталину.