Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Книга четвертая

Контора «Интуриста» в Нью-Йорке, на первом этаже роскошного здания, на Пятой Авеню, пестрила хорошо отпечатанными, многоцветными плакатами. Путешественникам предлагали фестиваль искусств, в Ленинграде, охоту и рыбалку на Волге, путешествие по Военно-Грузинской дороге и Транссибирской магистрали, курорты Крыма и Кавказа. Отдельный тур отправлялся на великие стройки Страны Советов, на автомобильные заводы Горького, и Днепрогэс.

Кривицкий указывал Бюро, что персонал офисов Интуриста, на самом деле, занимается разведкой, как и легальные резиденты, дипломаты. Работая в Европе, Вальтер не знал точных сведений о завербованных Советским Союзом американцах. Он, тем не менее, настаивал, что среди них, не только обычные подозреваемые, как называл их Кривицкий, люди с левыми симпатиями.

– В НКВД не дураки сидят, – заметил Вальтер, – понятно, что среди коммунистов ищут в первую очередь. Нет… – он покачал головой, – все более тонко… – посмотрев на работника службы Даллеса, Кривицкий внезапно усмехнулся:

– Вы можете делить кабинет со шпионом Москвы. Или вы сами шпион… – американец захлопнул папку: «Я понимаю ваши чувства, мистер Вальтер, но не стоит скатываться в паранойю».

Дождавшись, пока жена и сын заснут, Кривицкий ушел в гостиную. Он сидел у камина, шурша тонкой бумагой. Вальтер понял, что автор, кем бы он ни был, имеет доступ к хорошим товарам. В СССР подобной бумаги не производили.

Он, сначала, решил, что Хемингуэй, непонятным путем, попал в Москву, получил обвинение в шпионаже и отсиживает срок в лагерях. Стиль манускрипта напомнил Вальтеру испанские заметки Хемингуэя. Вальтер полистал свежий «Life». Если верить журналу, писатель сейчас был в Китае.

– Американец… – пробормотал Вальтер, – может быть, коммунист, из арестованных… – вторая глава переносила читателя на загородную дачу наркома НКВД Берии, внутреннюю тюрьму, на Лубянке, и на празднование годовщины великой революции, в узком кругу работников комиссариата. Вальтер подумал, что американец, должно быть, работал в иностранном отделе, а потом оказался в лагерях:

– Я семь лет назад из Москвы уехал, я его не знаю. С чистками, все работники сменились. Но если он в ГУЛАГе, как он переслал рукопись, на запад? – в первом абзаце первой главы автор описывал, как охранники складируют мерзлые трупы, у стены барака усиленного режима. Вальтер, невольно, сглотнул:

– Я смотрел на груду тел, скованных морозом, с посиневшими, разбитыми в кровь ногами. При жизни, вернее, существовании, зэки носили, вместо обуви, куски автомобильных шин, примотанных к ступням. В последнюю неделю ноября мороз опустился до отметки в минус тридцать градусов. Заключенные, из похоронной команды, в предрассветной, бескрайней мгле, долбили ломами застывшую землю. У штабного барака били в рельс, начиналась утренняя поверка. Сталинская Россия вступала в еще один день, безысходности и страха.

Кривицкий, внимательно, прочел манускрипт. Автор знал наркома Берию, и видел Сталина, на торжественном приеме, в Кремле. Американец, скорее всего, отдал рукопись в лагере, кому-то из заключенных, выпущенных на свободу:

– Вору… – он смотрел на четкие, машинописные строки, – они… коммунисты освобождают социально близкие элементы, как это у них называется. Остальные могут сдохнуть, на Колыме… – Кривицкий прислушался к тишине деревенской ночи, за окном: «Рукопись оказалась в Москве, ее перепечатали, и отправили Скрибнеру».

– Кукушка знает обо всех резидентах, она заведует финансовыми потоками… – пришло в голову Вальтеру, – она посылает деньги по миру, от Аргентины до Японии. Она знает, сколько получают агенты, и кто они такие. Вот что нужно американцам, – он усмехнулся, – сведения Кукушки. В Буэнос-Айресе они хранили неприкосновенный, золотой запас партии. Потом средства отправили в Швейцарию. Это надежней. Она держит при себе номера счетов, имеет сведения о золоте, перевозимом из СССР в Цюрих… – отложив рукопись, Вальтер потрещал костяшками длинных, сухих пальцев.

Он подошел к окну. Участок обнесли шестифутовой, крепкой изгородью, охрану прислали из Вашингтона. В будке, у ворот, мерцал огонек. Агенты, видимо, слушали трансляцию спортивного матча. За окном мягко прошелестели крылья, Кривицкий отшатнулся от стекла, тяжело дыша.

– Птица. Ночная птица. Я в безопасности, в безопасности… – американцы не обратили внимания на его размышления о тщательно законспирированном агенте, в Бюро, секретной службе, или в армии. В такие учреждения людей с левыми симпатиями не брали.

Они шли по пустому, служебному коридору «Вилларда». Кривицкий, мучительно, думал:

– Хотя бы мистер Марк. Откуда я знаю, что он не работает на СССР? Он может меня застрелить, в любой момент. Инсценирует самоубийство… – мистер Марк зашел в кабинет первым, тщательно все проверив.

Меир на обеде не присутствовал. Он дожидался Скрибнера, и передавал ему на руки подопечного. Меиру приносили гамбургер, и жареную картошку, к стулу, в коридоре. Окон в кабинете не имелось, дверь была всего одна. Осмотрев комнату, Меир остался доволен.

– Или Скрибнер меня пристрелит, НКВД его завербовало… – приказав себе успокоиться, Кривицкий жадно выпил половину хрустального, тяжелого стакана, с водой виши. Ему пришло в голову, что Кукушка стала бы бесценным приобретением для американской разведки:

– И для любой разведки… – Кривицкий усмехнулся, заглатывая горький дым сигареты. Представить себе Кукушку в роли перебежчика было невозможно:

– У нее нет слабых мест, – напомнил себе Кривицкий, – она дочь Горского, она выкована из стали. Ей надо было подобный псевдоним взять. Она и при жизни Сокола, донесла бы на него, если бы в чем-то подозревала. И он бы ее расстрелял, отдай Сталин подобный приказ. Кукушка собственную дочь убьет, не задумываясь, ради торжества коммунизма на земле…, – оказавшись в кабинете, Скрибнер поднял ухоженную руку: «Я угощаю, мистер Вальтер».

В последний месяц, издатель пребывал в исключительно хорошем настроении. Мистер Френч, профессионал, его не подвел. Первые главы Скрибнер получил после Рождества. Он прочел текст, не отрываясь, за одну ночь. Мистер Френч изменил стиль, но Скрибнер предполагал, что подобное случится. Он давно понял, что леди Холланд предусмотрительна.

В записке автор сообщал, что летом собирается покинуть Советский Союз, и оказаться на западе. К Пасхе Скрибнер ожидал законченную рукопись. Издать книгу он хотел в начале осени, после сезона отпусков.

– Это станет бомбой… – мистер Скрибнер бросил взгляд на охранника Кривицкого, неприметного юношу в очках:

– Настоящий бухгалтер. Я не думал, что Гувер подобных работников держит в Бюро. По нему не скажешь, что он когда-нибудь касался пистолета… – юноша, удобно расположившись на стуле, жевал гамбургер.