Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Книга четвертая

– Мне почудилось. У него, на самом деле, добрые глаза. Просто он, как и Меир, занятый человек… – Мэтью надо было вести себя спокойно, немного флиртовать с девушкой и разговаривать с кузеном о политике.

Опасности не существовало, Мэтью не брал в руки пистолет. Возвращаясь в отель «Виллард», он, внимательно, осмотрел себя, под уличным фонарем. Крови на костюме не осталось, пахло от Мэтью туалетной водой. Мистер Нахум и Петр ждали Мэтью у служебного хода в «Бельвью». Они с Петром пожали друг другу руки, и втроем поднялись по служебной лестнице, на четвертый этаж. Русские остались за углом. Постучав в дверь номера Кривицкого, Мэтью услышал испуганный голос: «Кто там?».

Кривицкий говорил по-английски без акцента. Мэтью видел в глазок бледное лицо. Перебежчик держал кольт. У мистера Нахума и Петра было оружие, но убить Кривицкого предполагалось из его собственного пистолета. Эйтингон, за обедом, рассмеялся:

– Не думаю, что он сюда с пустыми руками приехал. Он боится, и правильно делает.

Мэтью подсунул под дверь служебное удостоверение:

– Мистер Кривицкий, машина ждет. Вас надо перевезти в другое место, по соображениям безопасности… – русский кивнул, возясь с замками:

– Я говорил мистеру Марку, что чувствую угрозу… – он впустил Мэтью в номер. Русские вышли из-за угла. Глаза Кривицкого расширились, он попытался закричать. После похищения Джульетты Пойнц, Мэтью оценил подготовку мистера Петра, мгновенную, точную реакцию, и сильные руки. Никаких лекарственных средств они использовать не могли, на случай вскрытия. Эйтингон объяснил, что удар по голове будет легким:

– Просто, чтобы он не сопротивлялся, – заметил мистер Нахум, – а потом пуля разнесет ему висок. Врач, на аутопсии, не заметит локального кровоизлияния в мозг. Весь мозг стечет по спинке кровати… – мистер Нахум отпил хорошего, выдержанного коньяка.

Русские принесли съемный глушитель, для пистолета Кривицкого, и три посмертные записки. Мэтью сравнил почерк с заметками мистера Вальтера, на столе: «Отменная работа…»

– У нас были образцы, – хохотнул мистер Петр, отвинчивая глушитель. Русские пришли в кожаных перчатках. Одну пару Эйтингон передал Мэтью:

– Надо быть осторожными. Петр у нас владеет искусством подделывать любые почерка… – записки разложили на рабочем столе. Они были адресованы семье, адвокату Кривицкого, и друзьям. Жене и сыну мистер Вальтер писал на русском языке. Мэтью вспомнил:

– Семь лет его сыну, мистер Нахум говорил. Впрочем, какая разница… – тело раскинулось на залитой кровью постели. Мистер Петр выстрелил перебежчику в висок. Пуля засела в ореховой спинке кровати, череп разворотило выстрелом.

Мэтью посмотрел в мертвые глаза Кривицкого:

– Мне пора, товарищи. Не стоит вызывать подозрений… – они тепло распрощались. Мистер Нахум пообещал:

– Вскоре, я думаю, ты услышишь хорошие новости… – он ласково улыбался. Мэтью помнил похожую улыбку отца. Идя обратно в отель, он понял, что впервые назвал русских товарищами. Мэтью остановился:

– Правильно. Мы товарищи по оружию, мы боремся с предателями… – они говорили с мистером Нахумом о соглашении между СССР и Германией. Русский заметил, что США остаются нейтральной страной:

– Америка пока не вмешивается в европейские дела, сынок… – хмыкнул мистер Нахум, – но, в конце концов, война вам будет на руку. Пора покончить с гегемонией Британии. Остров на краю Европы считает, что может править миром. Ты пойми… – Эйтингон похлопал его по плечу, – СССР и США станут союзниками, рано или поздно. Ты помогаешь собственной стране… – Мэтью знал, что мистер Нахум прав.

После полуночи он распрощался с кузеном и мисс Фогель в фойе «Вилларда»:

– Большое спасибо за прекрасный вечер, мисс Фогель, Меир… – искренне сказал Мэтью, – видите, мне удалось вас послушать, не только на радио… – девушка нежно покраснела, подав маленькую, мягкую руку: «Я очень рада, что мы встретились, майор Горовиц…»

– Просто Мэтью… – он решил прогуляться пешком. Ночь оказалась теплой. Мэтью шел под крупными звездами, по пустынным, мигающим светофорами, улицам. Он поймал себя на том, что насвистывает:

Меир приехал в «Бельвью» в семь утра.

Заседание комиссии конгресса назначили на девять. Отсюда до беломраморного портика Капитолия было десять минут ходьбы. Кривицкого, все равно, по правилам безопасности, требовалось везти на машине. В большом окне фойе, в голубом, неярком небе, виднелся американский флаг, над куполом Конгресса.

В ресторане было еще тихо. Заказав кофе, омлет, и тосты, Меир просмотрел газету. Черчилль, выступая по радио, обратился к Америке:

– Дайте нам вооружение, и мы закончим работу… – премьер-министр говорил о войне. Конгресс утвердил «Закон обеспечения защиты Соединенных Штатов». Коротко его называли актом о ленд-лизе. Закон ушел на подпись к президенту Рузвельту. Согласно акту, президент США получал полномочия, по оказанию помощи любой стране, чья оборона признавалась жизненно важной, для Америки.

Зашуршав газетой, Меир посмотрел на часы:

– Британия пока не ведет сухопутных военных действий, но все впереди. Джон говорил, о воздушном мосте, между Шотландией и Канадой. Кузен Стивен его налаживал. Мы погоним в Британию самолеты… – было без четверти восемь.

Меир поднялся. Агенты, сидящие в номере напротив комнаты Кривицкого, сегодня утром в гостинице не появлялись. Их ожидали только после обеда, когда мистер Вальтер возвращался из Конгресса.

Меир легко взбежал на четвертый этаж. Кольт висел в кобуре, под пиджаком, но доставать оружие он не собирался. Меир был уверен, что Кривицкий, просто устал, и не слышит звонка будильника. Дверь номера была закрыта, изнутри. Меир постучал, подергав ручку:

– Мистер Вальтер, это я, мистер Марк! Я жду, в ресторане… – он прислушался, но не уловил шума воды, или звуков радио. Опустившись на колени, Меир посмотрел в замочную скважину. Вдохнув хорошо знакомый, металлический запах, он, невольно, сжал руку в кулак:

– Они были здесь, русские. Это их рук дело… – Меир постоял немного, прислонившись лбом к двери. Надо было вызывать портье, взламывать замки, и звонить в Бюро, Гуверу.

База Хэнфорд, долина реки Колумбия, штат Вашингтон

Под мелким, надоедливым дождем, по зеленой, сочной траве лужайки, порхали белые голуби. Стены деревянного барака пахли смолой, сочились крупными, янтарными каплями. Комната была маленькой, прибранной. Узкую, военного образца койку, покрывало тканое, вышитое бисером, индейское одеяло. На столе, у аккуратно разложенных тетрадей, тускло блестели два медных, простых подсвечника.