Иван Фирсов - Лазарев. И Антарктида, и Наварин

— Что так? — Державин улыбнулся.

— Все манят их парусники. Вон они, — Лазарев кивнул на окно, — заполнили всю набережную, почитай, до Девятой линии все забито бригами да шхунами.

За дверью раздалась возня. Лазарев распахнул ее. Старшие братья, оживленно и весело переговариваясь, ворвались в комнату, но, увидев гостя, совершенно притихли и, поклонившись, остановились посреди комнаты. Перепачканные смолою штаны говорили о многом.

— В который раз опаздываете, небось опять на судно какое забрались?

Миша кивнул головой.

Отец недовольно пробурчал что-то и отослал ребят к гувернеру.

— Сии забавы, милый друг, — глаза Гаврилы Романовича живо сверкали, — поощрять надобно. Пусть себе резвятся, авось страстью мореходной увлекутся. Паруса русские далеко ныне проникли. Григорий Шелихов [6] Шелихов (Шелехов) Григорий Иванович (1747–1795) — русский купец, в 1775 г. создал компанию для пушного и зверобойного промысла на северных островах Тихого океана и Аляске, основал первые поселения в так называемой Русской Америке. — светлой памяти — невысокого звания был, а каких вершин достиг и славу Отечеству принес! Великой похвалы заслуживает сей муж за старания свои на Алеутах и в Америке.

— Каковы дела те славные? — Лазарев смутно слышал об успехах Американской компании.

— Как же, Шелихов с товарищами немало земель новых открыл и описал их, а також и жителей тамошних. Создателем компании был для торга с островами и Америкой, устройство поселений там российских немало произвел… О многом прожекты имел Григорий Шелихов по развитию тамошнего края… К прискорбию великому, прошлым годом печальной эпитафией в последнем прибежище память его почтил.

Гаврила Романович откинулся в кресле, полузакрыл глаза:

Лазарев задумчиво смотрел на сверкавшую за окнами Неву.

Неугасающая вечерняя заря высвечивала Английскую набережную, сплошь облепленную торговыми парусниками.

— Что же сталось с делами его, в запустении небось?

Державин вновь оживился:

— Слава Богу, преемник добрый сыскался, зять его, Резанов Николай Петрович. Орел! Великие дела замыслил в Америке… Да что я, брат, захаживай ко мне теперь без церемоний в субботу, воскресенье. Познакомлю тебя с Резановым. Случится, так и в будни прошу на чашку чаю. Дарья Алексеевна всегда гостям рада. Прихватывай и шалунов своих.

Прощаясь, он спросил:

— А что, Петр Гаврилович, отроков вскорости на службу определять надобно?

Лазарев развел руками:

— Думаю, Гаврила Романович, в кадетский корпус определить пострелов, видимо, в Морской. Хотя в сухопутном попроще, да и карьера армейская порезвее…

— Ни-ни, — Державин замахал руками, — только в Морской, друг мой, людьми там соделаются, а из сухопутного одни болваны выходят, доподлинно сие известно.

В хлопотах по устройству семьи прошел не один месяц. Старших сыновей Лазарев определил в гимназию, младшего Алексея в приготовительный класс. Сам все дни пропадал на службе, спрос становился все строже и строже.

Как-то в воскресенье состоялась долгожданная встреча у Державина. Радушно встречал сам хозяин, без этикета, в домашнем халате. Вместе с женой расцеловали детей. Сестра жены отвела их в отдельную комнату, где был накрыт для них стол. Своих детей у Державиных не было, поэтому они всегда радовались, когда гости приходили с детворой.

В гостиной на диване сидел молодой худощавый человек, небольшого роста.

— Николай Петрович Резанов, — представил его Державин.

Приятные черты его лица и подвижность в манерах располагали к общению.

За столом Державин с Лазаревым вспомнили о гимназических годах, проведенных в Казани, начале армейской службы, первых встречах с Потемкиным [7] Потемкин Григорий Александрович (1739–1791) — генерал-фельдмаршал, фаворит и ближайший помощник Екатерины II, был главнокомандующим в русско-турецкую войну 1787–1791 гг., носил титул светлейшего князя Таврического после присоединения Крыма. .

— Впервые сиятельный князь Потемкин на жизненном пути встретился мне в отчих местах.

Лазарев присоединился к товарищу:

— Припомни, Гаврила Романович, как любезный директор наш Михайла Иванович Веревкин первым приметил твои способности к живописанию. Сам Иван Иванович Шувалов [8] Шувалов Иван Иванович (1727–1797) — генерал-адъютант, фаворит Елизаветы Петровны. Покровительствовал просвещению, первый куратор Московского университета, президент Академии художеств. тогда твоими рисунками восхищался в Москве.

Державин ухмыльнулся.

— Впоследствии, еще когда был солдатом, с возлюбленной девицей Веревкина свела меня путь-дорожка из Москвы в Казань. — Державин оглянулся. Жена Дарья Алексеевна вышла в детскую. — Чего греха таить, подле села Бунькова на Клязьме миловались мы с ней, любезничали вволю.

— А вспомни-ка свои воинские успехи в схватке с бунтовщиками Емельки Пугачева.

Державин оживился.

— Было дело, однако споро тогда их усмирили. Пришлось и мне самому, будучи посланным к Саратову, четырех злодеев казнью лишить жизни [9] Г. Р. Державин был смолоду зачислен в Преображенский полк и после получения офицерского звания в составе войск участвовал в подавлении восстания Пугачева (1773–1775). В 1778–1779 гг. Державин служил в Сенате под начальством генерал-прокурора князя А. А. Вяземского. В 1784 г. губернатор в Олонце, в 1785-м — в Тамбове. Независимый нрав поэта вызвал неудовольствие Екатерины II, и он уходит в отставку в чине сенатора. При Александре I был назначен министром юстиции (1802), но уже через год ушел в отставку. .

— За что такая кара суровая? — спросил молчавший до сих пор Резанов.

— Лихоимцы те на деле зверьми оказались, — продолжал Державин, нахмурившись. — Изловили по предательству людишек верного служаку, оберегавшего казну государственную, казначея Тишина с женою. Глумились злодеи пьяные над ними, раздели донага, жестоко надругались. Детей их, младенцев, на их глазах схватили за ноги и размозжили головы об стену. Потом самих повесили. — Державин посмотрел на гостей. — Рассудите сами, достойны ли жизни таковые преступники? А мне власть дана была на оное правосудие. Четырех зачинщиков приговорили к смерти и казнили прилюдно, сотни две иных высекли плетьми.

За столом установилось молчание. Лазарев поспешил перевести разговор:

— Позволь, Гаврила Романович, помнится мне, в ту пору ты впервой встретился с князем Потемкиным.

— Было дело, — встряхнулся Державин, — в отчих местах, в Казани. С докладом к нему прибыл, а он меня отчитал. Князь ревнив был в придворных делах, а я по недомыслию по пути в Казань заехал в Симбирск и представился его супротивнику генералу Бибикову. — Державин разлил вино по бокалам. — Однако при всем том, должно справедливость отдать князю Григорию Александровичу, имел он весьма сердце доброе и человеком был великодушным. Помянем его светлую память.