Эмилио Сальгари - Сын Красного корсара

— Стойте!

Буттафуоко выступил вперед и громко сказал:

— Сеньора маркиза де Монтелимар направляется на купанье к мысу Тибурон. Что вам надо?

— Проходите, — ответил командир маленького отряда, поклонившись.

Аркебузиры отправились дальше, а маркиза, поприветствовала солдат грациозным жестом.

— Это чудесное имя откроет нам дорогу прямо на палубу фрегата, — сказал Мендоса гасконцу.

— Предпочел бы, чтобы открылась дорога в винные погреба, — ответил со вздохом дон Баррехо. — Ах, какое было аликанте!..

— Замолчите, а то от ваших слов у меня разыграется неутолимая жажда.

— У меня она уже разыгралась, баск!

— И подумать только, что мы больше никогда не попадем туда, сеньор гасконец!

— Вы хотите, чтобы я заплакал?.. Вы очень жестоки, баск!

Еще одно «Стой!», более угрожающее, чем в первый раз, внезапно прервало их важную беседу.

— Дорогу маркизе де Монтелимар! — снова крикнул Буттафуоко, тоже приняв угрожающий тон.

Новые аркебузиры выскочили из зарослей, подходивших вплотную к тропе, и вскинули ружья.

Услышав Буттафуоко, которого они приняли, видимо, за управляющего маркизы, они восприняли тон ответа и, почтительно отсалютовав, поспешили ретироваться.

— Маркиза, — сказал граф, шедший рядом с гамаком, — мы вам обязаны жизнью. Без вашей чудесной выдумки нам бы никогда не удалось добраться до мыса Тибурон.

— Сеньор граф, мне пришлось хорошенько задуматься, чтобы вывести в безопасное место моих гостей! — ответила маркиза. — И это уже не в первый раз я устраиваю такую неприятность своим соотечественникам. Далеко не в первый… Что вы хотите? Я развлекаюсь, заставляя злиться губернатора Сан-Доминго!

— Который, возможно, в той или иной степени является людоедом, — пробормотал Мендоса, шедший с другой стороны гамака.

Шествие продолжалось без каких-либо новых встреч, но никто не был убежден, что в лесах по обеим сторонам тропинки не находятся в засаде другие аркебузиры и алебардщики, надеясь застать врасплох сына Красного корсара.

В полдень быстро шедший отряд увидел море.

Мыс Тибурон, который образовывал нечто вроде полуострова, покрытого густыми лесами почти до самой крайней своей точки, вытягивался к югу полукругом, разворачивался к пляжу и образовывал гавань, довольно надежно защищавшую от волн.

Посреди этого бассейна величественно возвышалась «Новая Кастилия», удерживаемая двумя якорями, отданными с носа и кормы; паруса были только взяты на гитовы, чтобы команда в случае опасности могла быстро увести корабль в открытое море.

— Мой фрегат! — воскликнул граф. — Наконец-то! Возвращается хозяин Залива!

— Молчите, сеньор ди Вентимилья, — сказала маркиза, — вы же не знаете, где укрываются испанцы, которые получили приказ захватить ваше судно. Не верьте этому спокойствию: оно может оказаться скорее видимым, чем реальным; действуйте осмотрительно. Возможно, за всеми нашими движениями следят сотни глаз.

Потом она повернулась к неграм, державшим длинный шест, к которому был подвешен гамак, и сказала им:

— В мой купальный павильон! Быстрее!

Четверо носильщиков пустились бегом; они забрались на небольшой холмик, потом спустились на длинный песчаный пляж, усыпанный неимоверным множеством раковин устриц и панцирями черепах.

Изящный купальный павильон маркизы высился посреди группы пальм, примерно в двухстах метрах от моря; он был построен из дерева, также в мавританском стиле; на его грациозной башенке развевался флаг маркизов де Монтелимар; павильон окружал маленький сад.

Две молодых метиски, услышав голоса носильщиков и сопровождавших, быстро вышли из дома, чтобы помочь маркизе спуститься; граф ди Вентимилья, однако, был проворнее и вынул маркизу из гамака.

— Прибыл мой посланец? — спросила прекрасная андалусийка у женщин.

— Да, хозяйка.

— Входите, друзья. Я пойду впереди.

Она пересекла садик и ввела графа, Буттафуоко и двоих авантюристов в маленький зал на первом этаже, скудно обставленный легкой, изящной мебелью, почти исключительно бамбуковой, и множеством терракотовых ваз, в которых стояли огромные букеты цветов, расточавших вокруг нежный запах.

Маркиза села перед столом из красного дерева, вырезанным с большим вкусом и отделанным серебром, и сделала знак графу и его друзьям сделать то же, а потом обратилась к метискам, следовавшим за нею:

— Позовите гонца.

Мгновение спустя, учтиво поклонившись, вошел мулат, высокий, сильно загорелый, мускулистый, с гордым взглядом.

— Ты выполнил мой наказ? — спросила его маркиза.

— Да, хозяйка.

— Ты смог пристать к фрегату, не вызывая подозрений?

— Я подплыл к самому борту и предложил рыбу, выловленную мною сегодня утром.

— Ты говорил с лейтенантом?

— Да, хозяйка.

— Ты сообщил ему об опасности, какой он подвергается, а также о том, что граф скоро прибудет?

— Лейтенант готов ко всему и ждет капитана. Он принял все меры, чтобы не вызвать подозрений.

— Можешь идти.

— Сеньора, — сказал взволнованный граф, — я не ожидал подобной услуги со стороны женщины, которая должна бы быть злейшим врагом флибустьеров.

— Я только защищаю своих гостей и покровительствую им! — улыбнулась маркиза. — На моем месте вы сделали бы то же самое.

— Я бы дал убить себя за вас, — ответил граф с таким энтузиазмом, что это дало повод прекрасной испанке снова улыбнуться и глубоко вздохнуть.

— Не сомневаюсь в этом! — сказала молодая вдова, проведя рукой по лбу. Потом она спросила: — Когда вы отправитесь на судно, граф?

— Немедленно, если это возможно.

— На пляже у меня есть шлюпка. Передаю ее в ваше распоряжение. Впрочем, я понимаю ваше нетерпение. Сделайте вид, что отправляетесь на рыбную ловлю вместе с моими неграми, и в подходящий момент вы пристанете к фрегату. Старайтесь, чтобы вас не заметили мои соотечественники. Больше, чем уверена, что они внимательно наблюдают за морем, а в лесах уже спрятана артиллерия.

Она поднялась, охваченная нескрываемым волнением, и, пока Мендоса, Буттафуоко и гасконец опустошали принесенные им метисками чашки с шоколадом, повела графа в садик, окружавший прелестный домик.

— Сеньор граф, — сказала она, устремляясь под тень гигантской пальмы, — неужели мы больше не увидимся?

В голосе маркизы слышалось такое возбуждение, что сеньор ди Вентимилья, был им глубоко тронут.

— Надеюсь, сеньора, — ответил он, — что мы еще встретимся, прежде чем я покину Мексиканский залив. Я не могу забыть прекрасную женщину, которой дважды был обязан жизнью.

— Когда же?

— Кто может это сказать, маркиза? Я не вернусь в Сан-Доминго, пока не закончу своей миссии.

— А куда вы теперь направляетесь?