Александр Струев - Царство. 1955–1957

— Ты не заболел, Ванечка?

— Нет.

— Случилось что?

— У маршала был, у Жукова, — супруг тяжело вздохнул. — Он такого наговорил!

— Что?

— Против правительства, — прошептал Иван Александрович. — И меня спрашивал, ты с кем?

Аня прижалась к мужу.

— Что делать, не знаю!

Они долго лежали, не разговаривая.

— Зинуля как?

— По папе скучает, — подняла лицо Анюта и поцеловала супруга в губы.

Серов обнял жену крепче.

— Ты у меня сильный!

— С кем говорить, с кем советоваться? Не с кем! Надо к Хрущеву идти, рассказывать.

— Иди, — прошептала Аня.

Брежнев хотел закричать в трубку, заорать во весь голос, но только и выдавил:

— Понял!

Ракета Р-7 взлетела, но полетела абсолютно не туда, куда требовалось.

— Никогда Королев не сделает ракету, никогда не будет у нас надежной космической техники! — простонал Леонид Ильич.

Первейшая задача — покорение космического пространства — обрушилась. Еще недавно Брежнев, курирующий ракетостроение, докладывал о разработанной учеными программе запуска на околоземную орбиту первого в истории человечества спутника, рапортовал Никите Сергеевичу с огоньком, с азартом; а теперь как спутник полетит, куда?! Покорение неба являлось для Брежнева и покорением высот власти. Запустив спутник, Леонид Ильич невероятно бы укрепился перед Хрущевым, а тут: неудача за неудачей. И хрущевский сынок Сергей, частенько бывавший в конкурирующем с Королевым КБ Челомея, высказывал отцу сомнения в способности Сергея Павловича осуществить запуск космической ракеты. И Челомей оказался абсолютно прав: не получилось у Королева ракеты, способной надежно летать, а это значит — конец честолюбивым мечтам, конец карьере, конец всему!

Леонид Ильич вызвал Костю Черненко.

— Позови Любу и побудь в приемной, чтобы до меня не достучались.

Черненко понимающе кивнул. Через пару минут в кабинет зашла Люба.

— Иди сюда! — позвал Леонид Ильич.

Люба послушно приблизилась. Он нетерпеливо схватил ее, содрал одежду и прямо тут, у стола, расправился с ней. Иногда женщина вскрикивала, мужчина причинял ей боль.

— Прости меня! — отдышавшись, выговорил Брежнев. — Я сам не свой. Все, Любонька, у меня рушится! — в глазах Секретаря ЦК стояли невыносимая тоска и обреченность.

Люба погладила его по щеке.

— Все будет хорошо! — прошептала она.

— Будет! — простонал он и опять потянул ее, пытаясь снова овладеть.

Солнце било в окна. Они уже оделись и сидели в комнате отдыха на диване. Леонид Ильич достал из холодильника лимонад, открыл бутылку, разлил в два стакана, протянул один стакан Любе.

— У тебя волосок седой! — заметила женщина. — Не двигайся, сейчас его вырву.

За год, проведенный в Москве, Леонид Ильич начал седеть.

Во Франкфурте-на-Майне, во время конференции общественно-политического еженедельника «Посев», бывший офицер госбезопасности перебежчик Хохлов был отравлен радиоактивным таллием.

— Подох? — неприятно проговорил Первый Секретарь.

— В больнице. Пытаются его спасти, — ответил председатель КГБ.

— Живучий! — скривился Хрущев.

— Добьем, Никита Сергеевич, это дело чести! — отозвался генерал армии.

— Врагам пощады нет!

Это был третий случай расправы с беглыми изменниками за последние два года.

— У меня есть еще сообщение, — растягивая слова, проговорил генерал.

— Ну?

— О Жукове хотел сказать, о маршале.

— Что? — насторожился Никита Сергеевич.

— Спрашивал меня, записываю его или нет. Я ответил, что нет.

— А на самом деле?

— Он власти хочет, Никита Сергеевич! — выдохнул Серов.

— Влас-ти! — протянул Первый Секретарь.

Усталость и горькие раздумья Леонида Ильича сменила нежданная радость — ракета полетела! Черненко принес подробный отчет о последних испытаниях, неполадки, над которыми бились полгода, были полностью выявлены и устранены. На машиностроительном заводе в Филях приступали к сборке очередного изделия Р-7. В ближайшее время конструктор Королев намеревался запустить в небо искусственный спутник Земли.

— Неужели со спутником получится?! — не мог сдержать радости Леонид Ильич. — Неужели сдвинулись с мертвой точки?!

— Королев уверяет, что сбоев не будет, — проговорил Черненко.

— Завтра, Костя, в баню пойдем, смоем старые грехи! — ликовал Секретарь ЦК.

Последнее время Брежнев был точно наэлектризован, со дня на день ждал известия о своей отставке, теперь же дурные мысли ушли в прошлое.

— Поехали к Королеву, — сказал он помощнику. — Звони ему, пусть встречает!

Министр среднего машиностроения Первухин сообщил помощнику Хрущева о крупной аварии на предприятии по переработке радиоактивных материалов, расположенном около города Озерск. Из-за нарушения системы охлаждения разрушилась емкость с высокорадиоактивными отходами. Радиация попала в реку Тешу. Есть человеческие жертвы. После июньских событий, когда Первухин поддержал антипартийную группу, Хрущев с ним не соединялся.

— Положение опасное. Последствия аварии непредсказуемы, — пересказывал содержание разговора помощник.

В срочном порядке распорядились послать на место трагедии партийно-правительственную комиссию во главе с Брежневым. Заместителем к Брежневу определили скрупулезного зампреда Совета министров Алексея Косыгина.

Хрущева пугал масштаб катастрофы, пугали пагубные последствия, но на уме роились совершенно иные мысли — в конце октября маршал Жуков отправлялся с государственным визитом в Югославию и Албанию.

Ситуация с этими странами сложилась непростая. Энвер Ходжа не принял развенчание Сталина, для него Иосиф Виссарионович по-прежнему оставался центральной фигурой социализма и мирового коммунистического движения. Последний приезд албанского лидера в Советский Союз еще больше отдалил Москву и Тирану. На обеде, данном в его честь в Кремле, албанец, невзирая на увещевания Хрущева, умудрился поссориться с послом Югославии. Целый час гости обменивались нелицеприятными упреками, обвиняя друг друга в нечистоплотности. Хрущев никак не мог установить с Энвером Ходжой неформальные отношения, во всем натыкался на протест. Последнее время Албания тяготела к Китаю, не хотела слушать советы руководства СССР и, упаси Боже, их выполнять! Мао Цзэдун стал первейшим другом непокорного государства.

Энвер Ходжа не гнушался методов, которые громогласно осуждали, ему не чужды были ни пытки, ни казни. Албанца не заботило мнение мирового сообщества, капиталистов он однозначно считал врагами, исключая всякую возможность компромисса, что, собственно говоря, легло в основу противоречий с Советским Союзом. Энвер Ходжа не разделял курс ХХ Съезда, считал, что хрущевцы расшатывают социалистическую стабильность — раскрутили гайки, а теперь удивляются неповиновению и свободомыслию, он свято верил, что кругом ходят замаскированные враги, агенты США и Англии и излишний либерализм дает им дополнительные преимущества. Мировая революция, победа социализма на всей земле — вот генеральная линия коммуниста. Поговаривали, что албанцы могут выйти из Варшавского договора. Тирана требовала особого нажима, а такой нажим мог осуществить исключительно Жуков. Это было одним из обстоятельств, по которому Первый Секретарь упросил маршала ехать на Балканы. Непокорная Албания — раз, и независимый югославский правитель Иосип Броз Тито — два, вот кровоточащие язвы советской внешней политики. Возможно, маршалу удастся повлиять на Тито, нормализовать ситуацию.