Александр Струев - Царство. 1955–1957

— Государство за свой счет студента учит, иногородним предоставляет общежитие, выплачивает стипендии, а находятся такие, кто осмеливается давать правительству оценки, не соглашаться с решениями партии! А то, что его, дурня, выучат, первоклассным специалистом сделают, про это не вспоминают! — негодовал комсомольский вожак. — Надо пресечь проникновение в высшие учебные заведения случайных людей. Комсомол должен встать на стражу государственных интересов! Надо очистить вузы от антисоветских элементов. Тех, кто разносит крамолу, щадить не будем!

— Не оправдавших высокого звания советского студента исключать из института и гнать из комсомола! — гневно высказалась член Бюро ЦК комсомола Зоя Туманова.

Александр Николаевич одобрительно посмотрел на Зою Петровну, которая, работая в газете «Пионерская правда», вычистила из редакции всех, у кого обнаружились хоть какие-то родственники, осужденные Советской властью. По ее наводке кое-кто оказался за решеткой.

— Но ни в коем случае нельзя потерять человека! Пришел, к примеру, учиться паренек из деревни, ничего, кроме своего родного села, не видел, в райцентре, может, раз побывал, ходит с открытым ртом и умников столичных, плесень так называемую слушает. В голове у него еще полнейшая каша. Наслушается гнилых разговоров или радио «Би-би-си» по чьей-то подсказке включит и заблудится. А как, товарищи, не заблудиться? Ему семнадцать лет, жизни не знает, — нравоучительно продолжал Александр Николаевич. — Поэтому надо шире вести разъяснительную работу, чтобы распознавала молодежь, кто свой, а кто — чужой, придвинуть надо зеленых пацанов ближе, пригреть, привлечь к комсомольской жизни. Здесь, товарищи, следует вдумчиво подходить. Я хочу снова привести слова, услышанные от Никиты Сергеевича: «Таким, — имеется в виду молодым, сомневающимся, — надо всячески помогать, относясь как можно терпимее к их ошибкам, стараясь их исправить путем убеждения».

Члены Бюро пустились в детальное обсуждение шелепинских идей.

Молодость все подвергает обсуждению, даже то, во что одет преподаватель, на какую девушку он посмотрел. В любые времена студенчество — самая бурная и неспокойная общность людей. Здесь остро реагируют на политику, обсуждают газетные статьи, передачи по радио, телевидению. В институтских коридорах витают всевозможные сплетни, слухи, очевидные факты и небылицы, и всему здесь дают оценку, высказывая мнение, подчас отличное от официального. Хочешь, не хочешь, а студент может стать опасным. Комсомол призван подобного не допускать.

Молодежь спорила, что-то гневно осуждала, некоторые втихаря собирались и ругали власть. Во имя спасения Отечества, дошло до создания тайных организаций. Такое происходит неизбежно, было и будет во все времена, а как иначе сделаешь мир лучше? Секретные организации по сути своей были мнимые, не террористические, несущие лишь идеологическую угрозу, однако на улицах стали появляться листовки с антисоветскими призывами. Во время трагических событий в Грузии кто-то оказался там и потом рассказал, что случилось в Тбилиси, как солдаты убивали безоружных людей. И это было в листовках. С других концов просачивались сведения о беззаконии, самоуправстве, о суровом укладе бескомпромиссного социалистического единства. Чье-то детство прошло по соседству с местами «не столь отдаленными», где один лагерь за колючей проволокой переходил в другой, а арестант передвигался по территории под прицелом охранников, засевших на вышках с пулеметами. Они, эти очевидцы, рассказывали о необозримых просторах ГУЛАГа. Многие тысячи зеков, которые рано или поздно выпускались на свободу, по разным причинам никуда не уезжали: кто-то встречал на воле женщину; кто-то, из-за страха, как тебя встретят дома, нужен ли ты там, получал на чужбине работу. Бывший заключенный не торопился возвращаться — истерзанные дознаниями семьи, спасая собственные судьбы, отказывались от своих горе-мужей, осужденных на долгие годы. Ни дома у многих «ЗК» не осталось, ни семьи. А тех, кого ждали, не пускали домой введенные НКВД ограничения: нельзя человеку, отсидевшему срок, селиться ни в столице, ни в промышленных центрах, ни в приграничных районах. Так и оседали вокруг тюремных лагерей тысячи душ с переломанными судьбами, с искалеченными сердцами, хранившими в себе жуткую правду о ленинском порядке, правду, которая не дает спать, а больно кусает, душит, требуя отмщения. Так или иначе, горькая правда эта летела по белу свету, и не удавалось заглушить ее торжественной музыкой. Особо жутко было тем, кто сидел долго, кто хлебнул сполна, но и они, проснувшись однажды, стали поднимать головы, зароптали. Критическая масса доведенных до полуживотного состояния человеческих душ множилась, раскачиваясь, как океан, из стороны в сторону. С виду зона казалась спокойной, униженной, до беспамятства истерзанной, изнуренной каторжным трудом. С течением времени хмурое море начинало шевелиться, оживать, и поднималась волна, и налетал шквал, выплескивая наружу годами копившуюся боль, унижение и ненависть. И вставали зеки, хватаясь за что попало, и били своих обидчиков, своих вопиющих сторожей, похитивших у пленников свободу, здоровье, не гнушавшихся прихватить даже малые крохи скудного тюремного содержания, за которое иной раз лишали в лагере человеческой жизни.

Как только не измывалась над арестантом тюрьма, чем только не уродовала души!

И бунты эти, эти угрюмые, вспыхивающие то тут, то там гремучие восстания, усмирялись уже не автоматными очередями подоспевшего, до зубов вооруженного конвоя, они усмирялись тяжелой артиллерией, лязгающими танками, давящими в кровавую кашу озверевшую, потерявшую разум толпу.

И такая горькая правда была известна студентам.

Бюро ЦК ВЛКСМ одобрило подготовленные Шелепиным предложения о дополнительных мерах по работе с молодежью.

Подготовка к первой Спартакиаде народов СССР стояла на Бюро вторым вопросом. Идея, высказанная Анастасом Ивановичем Микояном, понравилась Хрущеву, вот уже целый год к спортивному первенству шла усиленная подготовка. Спартакиада СССР должна была стать плацдармом спортивных побед, кузницей будущих рекордсменов. Открытие Первой Спартакиады приурочили к открытию Центрального стадиона в Лужниках.

Заканчивая спортивную тему, второй секретарь ВЛКСМ Семичастный доложил о готовности к Олимпийским играм в Мельбурне. Еще на прошлом Бюро просмотрели состав советской делегации, ее руководителей, поддержали предложение Спорткомитета доставить олимпийцев в Австралию кораблем. Поездом сборную предполагали везти до Владивостока, а дальше — плыть. Корабли по международному законодательству являются территорией той страны, которой принадлежат, а значит, на судне можно не опасаться провокаций и тлетворного влияния Запада.