Ефим Гальперин - Бешенство подонка

– Понял. Что еще?

– Что-что… А не завалялся ли у вас в кармане какой-нибудь линкорчик? А то как-то солидности не хватает. В Кронштадте только миноносцев пара. А нужно что-то такое увесистое. Сами понимаете, публика и пресса обожают зрелища.

Гауптман задумывается. Потом спрашивает:

– У вас есть пара часов?

Гауптман выходит из машины, проверяет переднее колесо.

Это, видно, сигнал.

В автомобиль на заднее сидение как бы ниоткуда плюхается Лёха. Авто трогается.

Мелькают пейзажи осеннего Петрограда. Ворота верфи.

Петроград. Верфь. День.

Часовой у ворот.

Гауптман высовывается, предъявляет мандат:

– Особый уполномоченный Временного правительства.

Едут по территории верфи.

– А сейчас закройте глаза, господин Иоффе, – просит гауптман.

Машина останавливается. Гауптман выводит Иоффе с зажмуренными глазами, помогает ему сделать пару шагов:

– Открывайте глаза!

Иоффе поднимает голову. Он ошеломлен.

Над ним высится громадный корабль.

– Крейсер «Аврора». [65]На плановом ремонте. Уже с год.

– Калоша! – ласково произносит Лёха.

– Ну, калоша, не калоша… Крейсер! – говорит гауптман.

– О! Ах, какой подарочек! Заверните! – смеется Иоффе.

– Это не я! Разрешите представить, Лёха! Он заметил. Не знаю, чтобы вообще я без него делал бы.

– Да бросьте, Франц Иванович. Я вам по гроб жизни обязанный! – говорит Лёха.

– Так что же мои оболдуи не… – удивляется Иоффе. – Ведь под носом такая махина стоит!

– А потому что оболдуи! Это же душевная лодочка, – говорит Лёха. – Вон пушечки родные… Я ведь, вообще, комендор. С линкора «Императрица Мария». [66]Меня, когда рвануло, Франц Иванович, как кутёнка из воды выволок.

Иоффе смотрит на гауптмана. Вот ведь – рвануть корабль с тысячей матросов на борту немецкий диверсант мог, рука не дрогнула, а парнишку пожалел. Спас.

Проходят по трапу. Гауптман вызывает через дневального матроса капитана крейсера в ремонте – молоденького лейтенанта Николая Эриксона. [67]

Показывает ему мандат Временного правительства.

Идут по палубе. Огромный пустой корабль. Тут и там доски, трубы, банки с краской. Ремонт – он и есть ремонт.

Проходят через кубрик. В углу гора мешков. Один порван и из него вывалились бескозырки с надписью «Аврора» на ленточке.

Капитан ловит удивленные взгляды гостей:

– Прислали. Новенькие. Недоразумение! Ведь когда еще вступать в строй… У меня команда сорок человек всего. А здесь на 570 голов.

Поднимаются на мостик. Капитан старательно распинается перед начальством:

– За зиму были капитально отремонтированы паровые машины. Новые котлы системы Бельвиля-Долголенко. Артиллерия главного калибра модернизирована с увеличением дальности стрельбы с 53 до 67 кабельтовых. Кроме этого установлено шесть 6 специальных 76,2-мм зенитных орудий системы Лендера.

– Простите, а может вот сейчас крейсер тронуться с места? – перебивает его Иоффе, – Ну, хотя бы вон, до Николаевского моста пройти?

– А чего нет. Главное чтобы фарватер по глубине позволил. Но зачем? – удивляется капитан.

– Да так. Просто восхищаюсь. Ведь чудо-то!

Капитан шепчет что-то извиняющее на ухо гауптману. Тот отзывает Иоффе в сторону:

– Он говорит, что мне можно туда, а вот вам нет, – улыбается гауптман. – Секретная часть. Радиорубка. Так что, давайте, я ознакомлюсь, а вы тут побудьте. Не нравитесь вы ему.

– То есть и радио есть?!

– Да! Говорит, что вот только установили. Новое, мощное. Связь с эскадрой! – гауптман тихо командует Лёхе: – Бескозырки дело хорошее. Прихвати.

Они с капитаном уходят. Лёха смотрит вслед и восхищенно:

– Это же надо, как Франц Иванович легко всех разводит на «фу-фу»…

Лёха ныряет в кубрик, выволакивает большой мешок с бескозырками. Оглядывается. Никто не смотрит. И дневальный отошел от трапа.

Раз-Два! Вуаля! И мешок с бескозырками уже в машине.

Лёха возвращается, потирает руки.

– Молодец, Лёха! Ну, вот ты, чего сунулся в наши дела? – спрашивает Иоффе.

– Так революция же! Весело! Я еще в селе всегда туда, где свадьба или похороны… Душа просит шухера! А вы чего? Интерес какой деловой?

– Нет. Здесь я с тобой, Лёха, категорически совпадаю. Люблю, чтобы было весело. Большевик?

– Сочувствующий. Как после… Тонул… Я всем сочувствующий.

Иоффе смотрит на него. Да, такой убить может легко. Задушить своими руками… А котенка ведь пожалеет.

– Откуда родом?

– Полтавские мы. Село Сорочинцы.

– У! Это же Гоголь из тех мест!

– Кто такой? – удивляется Лёха.

– Тоже был веселый человек. Выпить хочешь?

– А есть?

– Всегда!

Иоффе достает маленькую металлическую фляжку. Наливает Лёхе в походный стаканчик. А сам из фляжки. Чокаются и пьют.

– Хороший самогон! – крякает Лёха.

– Ну, предположим, это французский коньяк «Camus Napoleon». Любимый напиток бывшего царя Николая. Ну, да Бог с ним. Я тебе, Лёха за такой подарок должен вообще большой пир закатить. Обещаю!

Иоффе открывает портсигар, угощает.

Лёха улыбается, берет папиросу. Закуривает.

КОММЕНТАРИЙ:

«Лёха – матрос» (Алексей Панченко). Летом 1918 года в Украине примкнет к батьке Махно. Будет у него командовать полком Революционной повстанческой армии Украины. Погибнет от рук большевиков в Крыму в 1920 году.

Петроград. Улицы.

День.

Гауптман, Иоффе и Лёха возвращаются на автомобиле с верфи.

Иоффе смотрит в свою записную книжечку.

– Пожалуйста, на пару минут. В цирк «Модерн». По расписанию сейчас выступает Троцкий.

Втроем они выходят из автомобиля. У входа в цирк бойко продаются билеты, но гауптман показывает мандат, и они проходят в зал бесплатно.

Петроград. Цирк «Модерн». День.

Обшарпанный мрачный амфитеатр, освещенный пятью слабо мерцающими лампочками, свисающими на тонкой проволоке, забит снизу доверху: солдаты, матросы, рабочие, женщины, и все слушают с таким напряжением, как если бы от этого зависела их жизнь.

С площадки оркестра витийствует Троцкий. Слов его не слышно. Просто воздух как бы наэлектризован. Стоящие спереди передают обрывки фраз стоящим подальше. И всем хорошо. Крики «Долой!» и «Да здравствует!» сменяют друг друга.

Иоффе и гауптман смотрят на лица людей.

– Ну как? – спрашивает Иоффе.

– Умеет шаманить, – говорит гауптман.

– А текст? Как вам его тезисы?

– Это ваши внутренние российские дела. Главное, поддерживать температуру кипения.

Вдруг Иоффе кто-то хлопает по плечу. Это из толпы выныривает Джон Рид.

– Вы всюду поспеваете, мой американский друг! – переходит Иоффе на английский язык.

– А если пропущу сенсацию?! – смеется Джон Рид. – Ведь мне за каждую платят. И потом… – он шепчет на ухо Иоффе, – моя подруга говорит, что в этих скоплениях есть такое животное электричество… Оно приводит ее в сексуальное возбуждение. Вплоть до оргазма. По два-три за день! Смотрите.