Ефим Гальперин - Бешенство подонка

Киев. Рукоплещущая толпа горожан. Ножницы в которые разрезают красную ленту. Это торжественное открытие консерватории.

Петроград. Тюрьма «Кресты».

Камера. День.

Терещенко в камере. Смотрит в окно. За решеткой валит снег. Ветер. Открывает кисет, высыпает на бумажку остатки табака. Закуривает.

ВИДЕНИЯ ТЕРЕЩЕНКО:

Украина. Усадьба Терещенко. Строгая мама вдруг улыбается и протягивает руки маленьким детским ручкам навстречу.

Антверпен. Ювелирная лавка. Осторожный еврей в полутемной комнатке достает из кармана бархатный мешочек, похожий на кисет и извлекает оттуда бриллиант. И вся комнатка озаряется его светом.

Индийский океан. Марго на палубе. Волны за бортом. Рассвет. Розовые облака.

Станция Дно. Дождь. Лицо штаб-капитана Радашева. Лица солдат расстрельной команды. Стволы винтовок.

Кадры кинохроники – танковые гусеницы.

5 января (18 по новому стилю) 1918 года.

Петроград. Смольный. Штаб.

Комната Иоффе. Утро.

Ленин рвет и мечет. Кричит на Бонч-Бруевича и Подвойского:

– Разогнать к чертовой матери! Никакого выступления партии кадетов завтра! Нам не нужны их иезуитские запросы! И вообще хватит! К чертям это Учредительное собрание! Этот блядский шабаш заклинателей змей! Всё! В конце концов, есть там наша охрана?! Наше присутствие?! Вообще, где товарищ Иоффе?!

– Болеет. Испанка, – говорит Бонч-Бруевич.

– А вы все без него как слепые котята!

– Понимаете, Владимир Ильич, латышам Берзиня не заплатили вовремя, и они ушли с постов.

– Что?! Мы платим бешеные деньги! Бешеные! Где Радек?! А что моряки Раскольникова?

– Пьяные в стельку!

– А если ввести в Таврический… В эту «учредиловку» роту китайцев? [83]– предлагает Подвойский. – Они, черти, такие дисциплинированные!

– Вы что?! Белены объелись, товарищ Подвойский?! – орет Ленин.

Он проносится по кабинету, выскакивает за дверь и втаскивает ничего не понимающего, но вежливо улыбающегося китайца-часового. Показывает на него:

– Ну?! У нас же русская революция! Вы представляете, какая вонь начнется!

Влетает Радек:

– Учитель! Всё в порядке! Деньги латышам уже везут! А пока, представьте себе, нашлись трезвые матросы. Экипаж товарища э-э-э… Железнякова. Инструкции им уже получены. Всё будет вежливо. Я с ними.

– Возьмите с собой Сталина и его людей! Чтобы завтра утром и духу не было этой Учредительной херни! – Ленин смотрит на часы и быстро выходит.

КОММЕНТАРИЙ:

В пятом часу утра 6 (19 по новому стилю,) января 1918 года, начальник охраны Таврического дворца матрос Железняков заявит председательствующему на заседании Учредительного собрания эсеру Чернову: «Я получил инструкцию довести до вашего сведения, чтобы все присутствующие покинули зал заседаний, потому что караул устал». Так будет положен конец надеждам на демократию в России.

Петроград. Смольный. Штаб.

Кабинет Ленина. Утро.

У окна примостился на стуле Троцкий. За столом Ленин. Перед ними три женщины. Мать Терещенко, ее дочь Пелагея и гражданская жена Терещенко – Маргарет Ноэ.

– Вы должны мне помочь. Я заберу сына. Мы уедем из страны. В конце концов, жена Михаила беременна! – говорит мать Терещенко.

– Что вы говорите?! – сочувственно-злорадно восклицает Ленин.

– Я не понимаю, почему уже всех министров отпустили, и некоторые вообще с вами сотрудничают. А мой сын…

– Буду с вами предельно откровенен, уважаемая Елизавета Михайловна. Мы не совсем контролируем ситуацию в городе. Вы же знаете, что случилось с депутатами Учредительного собрания от партии кадетов Шингаревым и Кокошкиным. Известно, что у вашего сына есть враги. Как-никак, а он был министром во всех трех правительствах. Так что будем рассматривать нахождение вашего сына в тюрьме акцией спасения. Очень хочется в это трудное время сберечь его для государства и для вас.

Троцкий с удовольствием слушает Ленина, поражаясь его иезуитству. В дверях появляется Свердлов.

– Владимир Ильич, тут у меня…

– Заходите, Яков Михайлович, – говорит Ленин и представляет его матери Терещенко: – Это товарищ Свердлов. Он председатель Всероссийского исполнительного комитета. Можно сказать, хозяин страны. Мы его все боимся. А это, Яков Михайлович, семья бывшего министра Терещенко.

Свердлов здоровается. Внимательно смотрит на семью.

– Вот решаем вместе, как сберечь нам товарища Терещенко, – говорит проникновенно Ленин.

– Это очень важно, Владимир Ильич! Я со своими мелочами попозже зайду.

Свердлов выходит. У двери он оглядывается и еще раз смотрит на семью Терещенко.

– Я думаю, что волноваться не надо. Ждать осталось немного, – Ленин жмет руку матери Терещенко. Провожает их до двери.

Три женщины идут по длинному коридору. Плачет Марго.

А в кабинете Ленин жмет руку Троцкому:

– Спасибо вам, Лев Давыдович, что посидели с таким сочувственным выражением на лице. А то эта мадам…

– Долг платежом красен, Владимир Ильич. Надеюсь, что и вы на каком-то моем разговоре посидите с этим сочувственным видом. Кстати, американский посол просил не задерживать семью Терещенко в стране.

– Да пусть выметаются. К чертовой матери!

Петроград. Тюрьма «Кресты».

Камера. День.

Терещенко огрызком химического карандаша пишет записку:

«Дорогая мама, не ждите меня. Поднимайтесь. Увозите Марго. Уезжайте! Все до одного! Как только меня выпустят, я приеду к вам».

Сворачивает лоскуток бумаги. Прячет в башмак.

Петроград. Тюрьма «Кресты».

Двор для прогулок. День.

Идет снег. Заключенные идут по кругу. В центре двора старший надзиратель.

Терещенко и Рутенберг разъединены.

Вдруг все останавливаются, потому что из города слышна стрельба и рокот пулеметов. Ветер доносит вой толпы.

Встревоженный старший надзиратель свистит:

– Прогулка закончена! По камерам!

Забегали надзиратели.

Петроград. Тюрьма «Кресты».

Коридоры. Камера. День.

Заключенных быстро ведут по коридорам. Разводят по камерам. Гремят засовы.

И где-то вдалеке залпы. Стрекочут пулеметы.

Петроград. Тюрьма «Кресты».

Камера. Вечер.

Рутенберг не спит.

В тюрьме шумно. Слышно, как въезжают в тюремный двор машины.

Рутенберг выстукивает тюремным телеграфом по стенке камеры вопрос. Прикладывает ухо к стене. Ждет ответ. Получает. Сидит и раскачивается от горя.

ВИДЕНИЯ РУТЕНБЕРГА:

9 января 1905 года Снег. Мороз. Во главе толпы, женщин с детьми идет священник Г апон с высоко поднятой рукой. В руке крест. Рядом с ним молодой Рутенберг.

Густая цепь солдат на фоне Зимнего дворца. Команда «Целься!». Залп. Мятущаяся под пулями толпа.