Валерий Кормилицын - Держава (том первый)

К огромному удивлению, строевым шагом к ним подошли Буданов с Гороховодатсковским, и серьёзно глядя на их удивлённые физиономии, отсалютовали шашками.

Они в недоумении и растерянности вытянулись во фрунт.

Встав по бокам и повернувшись кругом, подпоручики замерли, держа шашки «под высь».

В эту минуту, сидевшие за парадно накрытым столом офицеры полка дружно поднялись и вытянулись во фрунт. С хоров грянул полковой марш.

На этот раз, пряча добрую ухмылку в седых усах, даже генерал Троцкий вытянулся по стойке смирно, приветствуя принятых в полковую семью офицеров.

Как отыграл марш, все сели. Подпоручики убрали шашки в ножны, а к ним подошёл старший полковник и дружески пожал руки, усадив затем на почётные места в центре стола, уставленного серебряными блюдами, братинами, графинами с вином и водкой. Стол ломился от закуски. Собранские повара постарались на славу. Два служителя разложили перед ними серебряные приборы с их вензелями.

Отстегнув шашки, подпоручики отдали оружие служителям и сели рядом.

— Господа офицеры! — поднялся генерал с фужером шампанского. — Предлагаю тост за будущее Павловского лейб–гвардии полка. За тех, кто примет из рук ветеранов священное полковое знамя. За молодых подпоручиков, господа!

Офицеры поднялись и стоя выпили шампанское.

Оркестр на хорах грянул туш.

За стульями расположились те самые два служителя, что раскладывали серебро, и по знаку полковника налили в гравированные кубки принятых в полк офицеров водку.

— Господин подпоручик, — зашептал Аким Зерендорфу, — по–моему, утро мы встретим на крыше казармы, — указал глазами на кубки.

Офицеры посмеивались. В их руках были маленькие рюмочки.

На этот раз поднялся старший полковник Ряснянский, и хоть служил в пехоте, оседлал своего любимого павловского конька.

— Господа! — окинул взглядом ровный ряд гренадёрок на столе, находящихся по левую руку от каждого офицера. — Александр Первый, видно, для «однообразной красивости» строя гвардейских полков, заменил наши заслуженные гренадёрки на вульгарные кивера.

Офицеры укоряюще покачали головами.

— Однажды, — держа перед собой рюмочку с водкой и глядя на юных подпоручиков, продолжил полковник, — император спросил стоящего на часах гренадёра Павловского полка Леонтия Тропина: «Что, покойнее ли новые кивера шапок?» «Так точно, Ваше величество, покойней», — ответил солдат, — «да только в старых шапках неприятель нас знал и боялся, а к киверам ещё придётся приучать его»… Императору ответ понравился, и он тут же распорядился вернуть полку гренадёрки, — любовно глянул на ровный ряд головных уборов. — Рядовой получил унтер–офицерский чин, 100 рублей и право первым приветствовать царя при появлении его перед строем. Полк же вновь надел гренадёрки, что «знали и боялись» турки. За отличие в войне с ними, в 1878 году гренадёрские шапки украсила андреевская звезда и знак с надписью «За Горный Дубняк 12 октября 1878 года». Скоро отметим парадным обедом и эту славную дату. А пока — за подпоручиков, удостоившихся чести носить эти славные головные уборы… И чтоб благодаря их храбрости, Николай Второй украсил гренадёрки Георгиевской лентой с подобающей надписью. Ур–р–а-а, господа!

— Ур–ра–а! — поднявшись, дружно закричали офицеры и опорожнили рюмки.

Оркестр бодро заиграл туш, а Аким с Зерендорфом, поднапрягшись, выпили из кубков за будущие свои героические дела.

— Господа! — поднялся адъютант полка. — Позвольте от вашего имени, — обратился он к офицерам, — подарить подпоручикам по книге штабс–капитана Гоувальта с историей Павловского полка.

Все дружно зааплодировали.

Подошедший к Рубанову с Зерендорфом поручик Эльснер протянул по роскошному тому.

— Здесь, господа подпоручики, подписи всех офицеров полка во главе с генералом.

Оркестр заиграл туш. Все опять выпили. Старослужащие офицеры вино, молодые подпоручики — водку. Правда, не из кубка, а из рюмки.

На этом сюрпризы не кончились. Испарившиеся, словно джинны, Буданов с Гороховодатсковским, возникли в дверях, неся перед собой серебряные подносы с чем–то непонятным, накрытым белоснежной салфеткой с вензелем полка.

Торжественно поставив подносы перед молодёжью, они замерли, вытянувшись во фрунт.

По взмаху старшего полковника, духовой оркестр грянул марш полка, а Аким с Зерендорфом, по команде подпоручиков, сдёрнули салфетки, увидев на серебряных подносах боевые офицерские наганы образца 1895 года.

— Это ваше личное оружие, господа, — поднялся генерал. — В барабане семь боевых патронов. За каждый пить не будем. Выпьем за офицерское оружие.

Язвительно ухмыляясь, двое «чертей» из собранской прислуги, по знаку командира полка, вновь налили молодым подпоручикам в кубки.

Многие офицеры с интересом поглядывали на новых товарищей.

Выпив, Аким сел на своё место, и тоже уставился на Зерендорфа. Тот держался молодцом. Закусив, сфокусировал взгляд на лице генерала, собрав три его головы в одну. И вовремя. Так как Троцкий, в полной тишине, направился к подпоручикам, держа перед собой две небольшие коробочки.

Молодые офицеры постарались бодро встать во фрунт. Это у них получилось. Даже не качались.

Троцкий одобрительно улыбнулся и передал им коробочки.

— Господа! — Вы, как и все офицеры полка, удостоены Юбилейного знака Шефа.

После туша генерал продолжил:

— Знак установлен в память 25-летия постановки в строй Великого князя Николая Александровича, сейчас — императора Николая Второго, — по–юнкерски развернувшись, ушёл на своё место во главе стола.

С любопытством открыв коробочку, Аким достал Юбилейный знак и полюбовался на золотой вензель Государя под Императорской короной. Вензель был обвит голубой Андреевской лентой с цифрами лет по краям. На одной стороне — 1876. На другой — 1901. И римская 25 на белой эмали.

Головы у вновь принятых в полк предательски кружилась.

— Держитесь, подпоручик, — шепнул Гороховодатсковский. — Представьте, что вы в Красносельском лагере, — подбадривал он Рубанова. — Там–то не меньше, полагаю, пили. И ничего. Нельзя терять марку…

Поздним вечером, Акима с Гришкой Зерендорфом, под белы рученьки, собранские служители увели в зелёную гостиную и уложили на зелёные диваны.

Здесь уже спали два павловца, не сумевшие добраться до своих квартир в казармах.

К удивлению Рубанова, утреннее пробуждение было лёгким и приятным, голова ни капельки не болела.

Вспомнив вчерашний день и парадный обед, он довольно усмехнулся: «Теперь я полноценный офицер лейб–гвардии Павловского полка».

Двух вчерашних офицеров в гостиной уже не было. Лишь принявший цвет гостиной Зерендорф, приоткрыв рот, храпел переливами павловского марша.