Валерий Кормилицын - Держава (том второй)

Подбежавший ротмистр, взяв под козырёк, доложил о ночном аресте смутьянов.

— Немедленно освободить! Немедленно, — едва сдерживая гнев, приказал жандармскому полковнику губернатор. — И так горит, а вы своими действиями керосин в огонь подливаете…

— Ротмистр. Доставьте сюда арестованных, — велел полковник.

Но сделать это с каждой секундой становилось всё труднее и труднее.

Оттеснив немногочисленных жандармов, толпа стала окружать Зеленцова с гостями.

Растолкав рабочих, к губернатору выбежала крепкая женщина с растрёпанными волосами из–под съехавшего на плечи платка. За руки она держала двух детей.

— Мужа посади–и–ли, — в истерике завопила она. — Кто детей кормить–поить будет, — трясла ребятишек, то толкая их в сторону начальства, то прижимая к себе.

К ней присоединилась другая расхристанная тётка с ребёнком на руках, и стала совать его губернатору.

— Кормильца в тюрьму отправили-и… Накось, корми его и одевай–обувай…

Толпа со всех сторон сжимала приезжих.

— Господа рабочие, я уже велел освободить арестованных, — стараясь сохранять выдержку, бросал в толпу слова Богданович.

— Вот! Уже господами стали, — язвил торчавший неподалёку от начальства Шотман.

— … Сейчас губернский прокурор с полковником лично съездят за ними и доставят сюда, — успокаивал толпу губернатор. — И с расчётными книжками разберёмся.., — он видел, что слова его подействовали, и народ начал успокаиваться.

Даже скандальные бабы перестали визжать дурными голосами, с надеждой глядя на важного чиновника.

Жандармский офицер с прокурором, раздвигая плечами толпу, направились к саням, чтоб ехать в тюрьму за арестованными.

— Так всё сорваться может, — шепнул Северьянову Шотман. — Народ у нас простодушный и отходчивый, потому его и легко задурить… — Братцы-ы, — дурным голосом заблажил он. — Нас хотят обмануть, а арестованных увезут на санях в Уфу-у, — бросился к полковнику и оттолкнул его от саней.

Не ожидающий грубого насилия жандарм потянулся к кобуре.

— Я тебе сейчас потолкаюсь, мерзавец.

На выручку к начальству пробивалось несколько подчинённых.

Но Шотман оказался быстрее полковника и, выхватив револьвер, выстрелил в него.

В толкотне пуля попала в полицейского исправника.

Северьянов тоже вытащил наган и, не целясь, пальнул в подбегающих полицейских, отметив, что один из них зашатался, схватившись рукою за грудь.

— Бейте-е сатрапо–о–в, — заорал Шотман, размахивая револьвером и стреляя в редкую цепочку полицейских, за которыми маячили рабочие: «Попаду в работягу, тоже неплохо будет, — рассудил он, — спишем потом на кровавый царский режим».

Выбежавший из дома адъютант губернатора стал махать платком солдатам, чтоб открывали огонь.

«Чего платком машет, сдаётся что ли?» — раздумывал пожилой батальонный командир, построивший две роты неподалёку от дома горного начальника.

Жандармы благополучно отбили у толпы начальников и повели их в дом.

— Осторожно, ротмистр, мне руку вывихнули, а вы за неё тянете, — бурчал Богданович. — Раненым помогите, да глупых баб с детьми в дом уведите, а то потопчут ненароком…

Обезумевшая толпа уже крушила окна и двери особняка.

Выйдя на балкон, губернатор увидел орущее море неуправляемых людей.

— Николай Модестович, у вас палец кровоточит, — протянул ему платок адъютант.

Поблагодарив кивком головы, Богданович приложил платок к пальцу, а затем вытер вспотевший лоб.

«Вот теперь всё ясно, — обрадовался армейский подполковник, — требуют огонь по бунтовщикам открывать».

— Батальо–о–н! — заорал он, сумев перекричать толпу. — Пли!

Две роты Мокшанского батальона, выведенные с территории завода, заученно подняли винтовки, и грянул залп.

— Отставить! Отставить! Сами угомонятся, — замахал платком Богданович, не поняв ещё, что этим даёт команду стрелять…

«Чего губернатор злится, — испугался армейский офицер, — наверное, из–за плохой стрельбы».

— Батальон, лучше целься-я. Огонь пли! — вновь отдал команду: «Приказ — есть приказ»… — Огонь! — в третий раз закричал он.

Пришедший в себя народ стал разбегаться.

Шотман с Северьяновым, прыгнув в сани, на которых собирались ехать за арестованными, в суете, стрельбе и неразберихе покинули поле боя, направляясь на станцию.

— Господин адъютант, бегите к военным, и от моего имени велите прекратить стрельбу, — дрожащими губами произнёс Богданович. — Видит Бог, не хотел я этого… Следовало казаков взять… Они бы плётками разогнали смутьянов.

Губернатор быстро взял себя в руки, и отдал распоряжение оказать медицинскую помощь раненым, а затем отвезти их в горнозаводскую и земскую больницы.

— Анатолий Александрович, — обратился к Зеленцову, — прикажите рабочим завтра выходить на работу. К утру порядок должен быть восстановлен, и завод должен работать.

Из объявления губернатора жители Златоуста узнали, что «общее число убитых при подавлении беспорядков — 45 человек, раненых — 83 человека».

В пятницу 14 марта завод заработал. В субботу остатки революционной активности бесследно испарились, как и главные зачинщики беспорядков. Зеленцов разрешил на время прекратить работу и прослушать церковную литию на месте расстрела.

Рабочие плакали и крестились, недоумевая, как отважились на свои требования и зачем стали громить дом начальника. В воскресенье состоялись похороны, и всё прошло спокойно, у рабочих даже мысли не возникло обличать начальство и тем более царский режим.

Кровавый итог забастовки начисто устранил революционную активность в Златоусте.

Но не в России…

Либеральные слои бушевали…

В доме Абрама Самуиловича Шамизона собралась известная компания.

Вытирая платком красную лысину, хозяин с удовольствием обличал царских сатрапов:

— Пг–гавительство как всегда… «хотел сказать: «врёт»», — но, подумав, произнёс: — … лжёт. Пго–оизошла настоящая бойня, — кипел он праведным гневом. — Убито — 69 человек… «Следовало число жертв ещё на десяток увеличить, евреев там всё равно нет», — пожалел о своей скромности: — … а ганеных аж 250 и даже намного больше, — чуть подумал он. — Заводчане, как доподлинно известно, в двег–ги особняка не ломились и стёкла не били, а били их…

— Рабочие ограничивали своё негодование по поводу ареста лучших людей из своей среды, негромкими криками, — перебил Шамизона профессор Рубанов.

— Револьверных выстрелов, которыми, якобы, были легко ранены помощник исправника и жандармский унтер–офицер, на самом деле и вовсе не производилось. Откуда у рабочих оружие? — взял слово Муев и нежно поглядел на скромно сидевшую за столом профессорскую дочку.