Валерий Кормилицын - Держава (том третий)

— Ой, ня нада, дядянька, — заблажил парень.

— Убежали, черти, запалено дыша, прохрипел Глеб. — Пойдёмте, Дмитрий Николаевич, домой. По–моему, Бутенёва ранили, да и женщины одни остались.

— Там ещё и боевик лежит. Силантьич, тащи к нам задержанного, будем по телефону в полицейскую часть звонить…

Войдя в гостиную, они увидели стоящих на коленях, по обеим сторонам от лежащего на полу Бутенёва, его жену и дочь. Вера Алексеевна, закрыв лицо руками и маятником раскачиваясь, в голос рыдала, а Натали, расстегнув китель и манишку, перевязывала отцу грудь. Глаза её были сухи и сосредоточены на ране, а губы до боли сжаты, словно сдерживали рвущийся из горла крик.

Пожилая прислуга хлопотала около так и не пришедшей в себя Зинаиды Александровны, поднося к её носу маленькую бутылочку с уксусом.

— Натали, — почему–то больше жалея не отца, а дочь, произнёс Рубанов. — Давайте перенесём Константина Александровича на диван.

— Да–да, ему жёстко на полу, — с трудом разжала она губы. — Мама, не плач, всё будет хорошо, — поцеловала открывшего глаза отца в щёку. — Папа, потерпи, мы перенесём тебя на диван, — встала с колен и, обняв мать, помогла подняться и ей.

— Где вы ходите? Ведь мог бы умереть, не дождавшись вас, — заскрипел зубами, когда мужчины понесли его к дивану. — Воздуха нет, — задыхаясь и кашляя, произнёс он, взяв за руки дочь и жену.

Зинаида Александровна, с опаской поглядывая на мёртвого боевика, и всё ещё нюхая уксус, подошла к брату.

Бутенёв что–то хотел сказать, улыбнулся и, расслабившись, затих, лаская угасающим уже взором стоящих перед ним любимых женщин.

Князь Меньшиков собрал в музее полка своих субалтерн–офицеров: поручика Рубанова и корнетов Кускова и Соколовского.

— Господа, — встал рядом с доломаном короля Дании Фредерика Восьмого. — В городе начались крупные беспорядки, и генерал–губернатор Дубасов с сегодняшнего дня объявил в Москве и Московской губернии чрезвычайное положение. Дело дошло до того, что взбунтовались солдаты некоторых полков гарнизона, — переместился к сабле и булаве первого командира Сумского полка Герасима Кондратьева. — Наши соседи, — кивнул в сторону прекрасных монументальных гренадёрских казарм, — заперты и обезоружены. Кто их подучил, не знаю, но стали требовать созыва Учредительного собрания, а также повышения жалованья и усиленного гвардейского питания.

— Пусть на капусту идут работать, — подал голос Глеб.

— Отставить разговорчики в строю, — невесело пошутил князь.

— Ваше сиятельство, а что это за Учредительное собрание? — сморщил лоб Соколовский. — И чем оно краше монархии?

— Так! Слышали мою команду, корнет. О политике — ни слова, — вновь встал у королевского доломана. Предыдущей ночью, по словам полковника, полиция арестовала члена… чёрт знает какой организации, по имени Вергилий Шанцер. И ещё кого–то, но беспорядки не прекратились, а усилились. В три часа ночи бандитами разграблен оружейный магазин Биткова на Большой Лубянке, а в ресторане «Волна», что в каретном ряду, забастовщики изранили ножами швейцара, не пожелавшего их впустить.

— Так ему и надо! Мерзкий тип, сам чуть его не зарубил единожды, — подал голос Кусков.

— …И всю ночь происходили перестрелки боевиков с городовыми, — пропустил мимо ушей тираду офицера Меньшиков. — Так же бандиты взяли моду врываться в квартиры военных и полицейских, чтоб забрать оружие. Приношу вам свои соболезнования, господа, — кивнул головою в сторону Кускова и Рубанова. — Наслышан, что погиб ваш добрый знакомый.

— Э–э–х, жаль, меня там не было, — взмахнул саблей Кондратьева Кусков. — Всех бы порубил на куски, — с завистью глянул на застрелившего боевика Глеба.

Тот на реплику друга не обратил внимания, думая о Натали, и не зная, как помочь ей перенести обрушившееся горе.

— Сейчас, господа, три эскадрона полка направятся в сад «Аквариум», где происходит многотысячный митинг, в помощь полиции. Действовать по обстановке, и лучше не рубить, а бить шашкой по головам бунтовщиков плашмя.

Но бить никого не пришлось. Большинство присутствовавших там дружинников, перемахнув через невысокий забор, благополучно, не открывая пальбы, скрылись. А гимназисты, студенты и рабочая молодёжь, весело зубоскаля с кавалеристами, разошлись подобру–поздорову.

Вечером следующего дня четыре эскадрона полка под командой подполковника Рахманинова, расположились у четырёхэтажного дома Фидлера, в котором находилось реальное училище.

— Господа кавалеристы, по нашим сведениям здесь собралось около двухсот боевиков, прикрывающихся ничего не подозревающими студентами и даже глупенькими гимназистками с гимназистами. Романтики дома не хватает, сюда добирать пришли, — объяснил драгунам полицейский чин. — А этот либерал Фидлер их ещё и подначивает рассказами о светлом будущем без царя–батюшки, обещая молочные реки с кисельными берегами и по учёбе одни пятёрки…

— Нам сообщили, что артиллерию ждут. Бандюги разбегутся, как вчера в «Аквариуме», а глупая молодёжь пострадает, — разволновался Меньшиков. — Следует поговорить с ними и предложить покинуть здание.

Корнета Соколовского князь оставил руководить эскадроном, а сам с Рубановым и Кусковым прошёл в вестибюль, куда их беспрепятственно пустили безоружные студенты.

— Уютненько тут у вас, господа, — полюбовался опрокинутыми и наваленными одна на другую партами и скамейками.

— Червонец, что ли, искали? — улыбнулся Рубанов, с интересом разглядывая двух гимназисток.

— Сударыни, мамы вас не отругают за столь позднюю учёбу? — засмеялся Кусков, подумав, что не прочь бы познакомиться с миловидной гимназисточкой.

— Мы сёстры милосердия, а вы — сатрапы, — не слишком уверенно произнесла одна из них, тоже с интересом поглядывая на стройных подтянутых военных.

— Дамы, поднимитесь на четвёртый этаж, — грубым прокуренным голосом крикнул с пролёта лестницы бородач с маузером в руках.

— Папаша, может, наоборот, к нам спустишься? — стал зубоскалить Глеб. — Отдашь свою пушку и сдашься.

— Сдаваться не собираемся и будем бороться до последней капли крови.

— Вы, товарищи бунтовщики, можете бороться до какой угодно капли, но женщинам предлагаю уйти, — серьёзным тоном произнёс Меньшиков. — Что всё хихикаете, как гимназистки?! — попенял своим офицерам. — Вы парламентёры и находитесь на боевом задании, а не на балу в Дворянском собрании. — Дамам предлагаю покинуть этот дом, — обратился непосредственно к юным гимназисткам.

— Нет, нам и здесь хорошо, — засмеялись они, постепенно поднимаясь по лестнице вверх.

Меньшиков хотел было пойти за девушками, но бородач, злобно выругавшись, остановил его: