Валерий Кормилицын - Держава (том третий)

— Начинайте с завтрашнего дня разгребать эту революционную помойку с Петербургского Совета. А следом и Свердловым займёмся.

Собрав в кабинете Охранного отделения офицеров, Герасимов поставил им задачу ликвидации Совета рабочих депутатов.

— Носаря мы арестовали, но его заменили Троцкий и Парвус. Как мне доложили наши аналитики, Парвус—Гельфанд — финансовый гений, а Троцкий — политический. Молодой, да, как говорится, из ранних. Двадцать пять лет всего, но амбиций — через край. Приехал вместе с женой, мадам Седовой. Знаете, господа, что это за штучка? — оглядел подчинённых. — Дочь Животовского, объединённого с банкирами Варбургами, компаньонами и родственниками Якова Шиффа. То есть, относится к финансовой группе, которая спонсирует начавшиеся беспорядки, а до этого — Японию, в её борьбе с Россией. Вот и получилось, господа, что войну проиграли не японцам, а денежкам Шиффа и компании. И эти же денежки поставили Троцкого во главе революционного списка наших врагов. Рассчитывая в будущем, думаю, поднять его ещё выше… Именно этого деятеля нам и предстоит отправить на проживание в Сибирь.

— Да с такими деньгами и связями, господин полковник, он вскоре окажется на свободе где–нибудь в Швейцарии или Америке, — сделал умозаключение жандармский ротмистр.

— Наше дело взять его под арест, что я поручаю вам. А там, как говорят финские революционеры: будем поглядеть…

Вечером 3 декабря, армейские подразделения и полиция оцепили помещение Вольно–экономического общества, где заседал Совет.

Жандармский ротмистр, войдя в зал, прошёл к трибуне, за которой в это время выступал Троцкий, и при полной тишине стал зачитывать ордер об аресте членов Совета.

— Есть предложение принять к сведению заявление господина жандармского офицера. А теперь, уважаемый, покиньте зал заседания Совета рабочих депутатов, — властно глянул на представителя власти.

И тот, в полном замешательстве, к удивлению членов Совета, ретировался.

— Товарищи, — выкрикнул с трибуны Троцкий, — времени у нас в обрез. Уничтожайте документы, материалы, которые могут быть использованы жандармами против вас, а тем, кто имеет оружие, приводите его в негодность и выбрасывайте.

— Господин ротмистр, а почему вы один, не вижу арестованных, сидя в санях у входа в здание, с удивлением поинтересовался у подчинённого Герасимов.

— Господин полковник, виноват, — растерянно развёл тот руками. — Сам не понимаю, почему так случилось.

— Завтра — рапорт об отставке по состоянию здоровья, на стол. Больше для вас сделать ничего не могу, — направился внутрь здания.

— Кого я вижу-у… Кто к нам пожаловал… Сатрап и душитель свободы, — нагло глядел на офицера Троцкий.

«Вот под этим напором, видимо, и «спёкся» мой ротмистр», — улыбнулся главному революционеру:

— И я рад вас видеть, господа бомбисты и злоумышленники, — в шутку поклонился обществу. — Позвольте скомпрометировать вас перед законом… Весёлых деньков вам, товарищи, на каторге, — кивнул жандармам, чтоб выводили задержанных.

— А вам, как вернёмся, приятно повисеть на столбах. И чтоб свежий ветерок овевал бренные жандармские останки.

— Романтичные опиумные грёзы… При случае, презентую вам набор кастетов.

— Благодарю, — дурачась, расшаркался с полковником Троцкий. — Я, в свою очередь, подарю вам прекрасный набор намыленных верёвок.

— На сём праздничном моменте закончим, господин бомбист, богословский диспут и милости прошу в уютную тюрьму. По знакомству, прикажу выделить камеру на солнечной стороне, — поехал в Охранное отделение, куда стали поступать донесения об обысках и арестах руководителей и активистов революционных партий и боевых дружин.

Днём прибыл с докладом к генералу Трепову.

— Дмитрий Фёдорович, смею поздравить ваше превосходительство с полным разгромом и пресечением вооружённого восстания в столице. Мною была задействована усиленная команда наружного наблюдения в составе двухсот пятидесяти человек. Они выследили подпольные оружейные мастерские, дома, квартиры, запасные явки революционных злоумышленников, пути получения литературы и оружия. Были сделаны подробные списки, схемы связей и маршрутов поступления боевых средств. Рассчитано число войсковых и полицейских команд, их состав, маршруты выдвижения. Работа велась по семистам пятидесяти адресам.

— Выношу вам благодарность, господин полковник, — пожал руку Герасимову Трепов. — Машина сыска под вашим руководством заработала неотвратимо и грозно. Сколько произведено арестов на данный момент?

— Триста пятьдесят обысков и арестов. Взяты три динамитных лаборатории и пятьсот готовых бомб. Также много оружия.

— Представляю, как это всё могло аукнуться в Петербурге. Сегодня непременно доложу о вашей деятельности государю.

— У нас на сегодня намечены ещё четыреста акций. Задержано несколько адвокатов. Особенно возмущался арестом и угрожал последствиями некий Александр Фёдорович Керенский. Хотя имеются сведения, что он являлся начальником боевой дружины эсеров Александро—Невского района. Задержаны Троцкий, Парвус, Дейч… То есть вся верхушка Совета.

— Думаю, что в Петербурге восстание сведено на нет. Теперь на повестке дня стоит Москва. А во вторую столицу государь назначил на должность генерал–губернатора адмирала Дубасова. Жёсткий господин. Порядок непременно наведёт.

— Так точно! Даже героя русско–японской войны капитана первого ранга Руднева не пожалел и посодействовал, чтоб тот получил отставку. Якобы отказался принять дисциплинарные меры к проштрафившемуся экипажу.

— Для флигель–адьютанта Руднева русский моряк — святой человек. Государь это понял и уволил его контр–адмиралом.

— Георгиевский кавалер и контр–адмирал — не так уж плохо звучит, — позавидовал полковник Герасимов. — Это бы и я согласился, — выдавил из себя улыбку.

— Э-эх и увёртливые мы, — шёпотом поделился с Шотманом радостью Северьянов, сидя на жёсткой вагонной полке. — Снова выкрутились и жандармов облапошили… Теперь в Московском партийном комитете дело продолжим, — притворился спящим, увидев медленно бредущего по проходу жандармского чина.

— Ох, бяда, испужалси, — проинформировал старших товарищей о своём внутреннем состоянии молодой рабочий. — По ночам уже, аспиды усатые, снятся… А чё? — развеселился он. — У нас как на Ляксандровском заводе говорят: В лясу — ляшак, в воде — водяной, в доме — домовой, а в городе — городовой, — рассмешил несгибаемых борцов с самодержавием.

— Точняк — к нечисти относятся, — вытер рукавом зимнего пальто заслезившиеся от смеха глаза Северьянов. — А дружок наш, Гераська Дришенко, на флоте спрятался… Призвали по осени бедолагу на царёву службу.