Мишель Моран - Последняя принцесса Индии

– Ее Высочество готовы! – возвестила Сундари.

Рани похорошела еще больше. Одетая в ангаркху золотисто-кремовых тонов, с роскошными длинными волосами, волнами спадающими на плечи, и посверкивающим жемчужным ожерельем на шее, подаренным ей Гангадаром, она выглядела великолепно.

– Мои дургаваси! – воскликнула она, радуясь нашему приходу.

Мы обступили красно-золотистую плетеную детскую люльку. Раджкумара плотно запеленали. Видно было лишь личико младенца. У него были густые черные волосики и тонкий нос. Да, младенец был премиленьким. Каши сказала правду.

– Смотрите… он открыл глазки! – восторженно произнесла Хеера.

Мы все подались вперед, чтобы получше разглядеть малыша.

– Он не различает тех, кто стоит далеко, но, если приблизить к нему свое лицо, Дамодар вас увидит, – сказала рани.

– Не все сразу, – предупредила Каши. – Он может растеряться.

Мы выстроились в очередь и одна за другой подходили к люльке. Сейчас мы, индуисты, не так сильно верим в предначертание судьбы, которое зовется у нас кармой, но тогда, заглянув в люльку, я увидела, что Дамодар Рао улыбается мне. Вы, наверное, решите, что я все это придумала. Младенцы нечасто улыбаются в ответ даже собственным матерям, по крайней мере, пока им не исполнится шесть недель, но что было, то было.

– Вы это видели! – воскликнула рани, переводя взгляд на других дургаваси. – Он улыбнулся Сите!

– Возможно, он по ошибке принял ее за бханда , – предположила Кахини.

«Бханд» в переводе значит «шут».

– Прекрати, – одернула ее госпожа, а мне сказала: – Ты первая, кому он улыбнулся в ответ.

Рани задержала на мне пристальный взгляд, словно хотела разгадать мою тайну. Вот только меня случившееся изумило не в меньшей степени, чем рани. Я ничего такого, чего не делали другие дургаваси, не сделала. Возможно, в моей прошлой жизни что-то послужило причиной выпавшей на мою долю удачи.

– Со временем я хочу, чтобы Дамодар понимал по-английски, – сказала она мне. – Будешь приходить по вечерам с ним разговаривать?

– Это будет большая честь для меня, Ваше Высочество, – быстро ответила я.

– Когда другие дургаваси уйдут, останься.

Женщины пробыли в покоях рани еще час. Они ворковали с раджкумаром и болтали с рани… А потом Сундари объявила, что все, за исключением меня, должны вернуться в зал.

– Я с удовольствием останусь, если такова будет ваша воля, – тотчас же произнесла Кахини.

– Не думаю, что в этом есть необходимость. Уверена, что раджа вскоре за тобой пришлет. Я слышала, он ставит очередную пьесу, – заявила рани.

– «Свадьбу Ситы» , – подтвердила Кахини. – Ее будут играть перед раджей Сангли. Ее написал Вишнудас Бхаве [87]. Гангадар нанял его, чтобы он написал что-нибудь новенькое и поставил пьесу в Джханси. Гангадар платит вдвое больше того, что платили ему в Сангли. Такие таланты, как Вишнудас Бхаве, на меньшее не соглашаются.

Я видела раздражение, промелькнувшее на лице рани.

– Можешь идти, – произнесла она.

Кахини выскользнула за дверь. Некоторое время рани хранила молчание, а я неподвижно стояла над люлькой раджкумара. Потом она указала на подушку у кровати. Я уселась.

– Сита, я очень на тебя сердилась в течение нескольких минувших недель.

– Ваше Высочество! Я…

Рани подняла руку. Я умолкла.

– Бывают моменты, когда я предпочла бы, чтобы ты сидела и внимательно меня слушала.

Щеки мои залились румянцем. Я опустила голову.

– Извините.

– Я знаю, что ты честна, причем иногда себе во вред, но ты должна понять, что Кахини – член семьи. Временами она может быть несносной и высокомерной, но…

А еще эгоистичная и злобная.

– …но она оказывает мне большую услугу. Ты должна понимать, что раджа не приходил ко мне в спальню…

Я не смела взглянуть ей в глаза, поэтому пробормотала, глядя на собственные колени:

– Да.

– Кахини была одной из тех, кто предложил, чтобы я пошла к нему…

Она посмотрела на Дамодара, лежащего в своей люльке. Темные ресницы мягко оттеняли пухлость щечек. Идеальный малыш.

– Ночью я ношу его на руках, укачиваю перед сном, пою колыбельную, ощущаю его тяжесть на своей груди, когда кормлю… Он – величайшее благословение моей жизни. Без помощи Кахини его не было бы на свете…

То, что я тогда почувствовала, было сравнимо разве что с ощущением девушки, которая узнает, что тот, за кого она собиралась выйти замуж, предпочел ей другую, ту, что обладает большей красотой и очарованием, чем она. Что бы я ни сделала ради рани, оно не сможет сравниться с той услугой, которую оказала ей Кахини.

– Я хочу, чтобы ты пошла сегодня в театр. Раджа не рассказывает мне, сколько он тратит на свои пьесы. Я хочу знать, сколько платят Вишнудасу Бхаве и как долго он собирается пробыть в Джханси.

Я стояла и смотрела на рани, не понимая, как смогу выполнить ее поручение.

– Мой муж не умеет держать все в своем животе, – сказала рани. В Индии это выражение означает, что человек не умеет держать свои мысли при себе. – Мне надо знать это, Сита. Если казна опустеет, наши отношения с британцами изменятся. Мы и так уже по горло сыты их участием в наших делах. – Она посмотрела на Дамодара. – Однажды он унаследует это княжество, если, конечно, к этому времени от его наследства что-то останется.

Я не стану притворяться, будто бы не нервничала, когда пришло время готовиться к отходу ко сну. От меня ожидалось, что я надену свежую ангаркху и направлюсь к барадари раджи. Рани поручила двум своих людям провести меня к месту назначения, когда станет совсем темно. Втайне я надеялась, что одним из моих сопровождающих будет Арджун, хотя вслух я бы ни за что не высказала эту свою надежду. Я дождалась, когда Кахини уйдет, а затем переоделась в лавандового цвета чуридары и фиолетовый плащ из плотного сукна с капюшоном. Когда Джхалкари увидела, что я делаю, она удивленно приподняла брови:

– Поручение рани или раджи?

Другие женщины ждали, что я отвечу.

– Обоих, – ответила я, поскольку, что бы я ни сказала, Кахини все равно узнает.

Наверняка Джхалкари не поверила мне, но она ничего больше не спросила. Я пристегнула кобуру и вышла из дургаваса. Снаружи в ярком свете луны я увидела двух мужчин, ожидавших моего появления. В холодном ночном воздухе было видно, как белесые облачка поднимаются от их ртов. Одним из провожатых оказался Арджун.

– Следовательно, вы решили пойти по стопам Кахини, – бросил реплику Арджун, когда мы тронулись в путь.

– Я бы так не сказала.

– Кахини – единственная из дургаваси, кого приглашают присутствовать на репетициях раджи.

– Я не считаю это приглашением. Раджа думает, что я могу внести свой вклад в его выступления, но, боюсь, вскоре он поймет, что ошибся.