Серж Арденн - Герцог Бекингем

– Сеньоры, мой приезд вызван весьма серьезным положением, сложившимся в королевстве. В Каталонии наблюдаются очаги недовольства, которые впоследствии способны перерасти в мятеж, что не может не беспокоить Его Католическое Величество. В связи с этим, во все провинции, граничащие с Каталонией, направлены инспекции, целью которых является проверка боеспособности гарнизонов, ревизия арсеналов, складов с продовольствием и фуражом, а так же осмотр фортификаций. Мне выпала честь инспектировать Руссильон, что подтверждает предписание, выданное Его Светлостью, сеньором Оливаресом. Ровно через час я жду всех здесь же, мы сможем начать осмотр городского арсенала, а сейчас прошу оставить меня.

Распорядившись принести завтрак, дон Карлос склонился над картой. Скорее от вынужденного бездействия, чтобы разбавить томительное ожидание, он принялся, в который раз, внимательно рассматривать особенности местности довольно хорошо знакомой ему провинции.

Раздался стук в дверь. Граф, не сомневаясь, что это вернулись лакеи, отправленные на кухню, не отрываясь от карты, промолвил:

– Можете войти.

Но увидев на пороге одного из своих сержантов, удивленно произнес:

– Какого черта, Саладес?!

Саладес и Ортега, сержанты кастильской дворянской гвардии, явившиеся с графом в Руссильон, были безгранично верны дону Карлосу. За долгое время, находясь на королевской службе, они делили с неустрашимым кастильцем победы и поражения, подвергая свои жизни смертельной опасности во время множества рискованных предприятий. Эти люди, впрочем, как и большинство их собратьев, молчаливо предчувствовавших неумолимое ослабевание лап испанского льва, не переставали преданно служить короне, благородно оставляя на алтаре монаршего триумфа, небрежно брошенные победы, добытые в тяжких сражения, не требуя ни почестей, ни наград, так великодушно, по-испански, довольствуясь лишь чувством собственной доблести, продолжая изумлять весь мир стойкостью и неустрашимостью, так как ни один народ на земле, не способен на столь бескорыстную отвагу для прославления своей многострадальной и неблагодарной родины.

– Ваше Сиятельство, вас просит об аудиенции какой-то монах цистерцианец. Говорит по важному делу.

– Откуда он узнал о моём приезде?! Проклятая страна, ничего нельзя удержать в тайне! Гоните его прочь!

Гвардеец уже отворил дверь, когда дон Карлос вспомнил монаха в потертой рясе намеревавшегося у ворот форта Ла-Кастильет, прорваться к нему сквозь шеренгу солдат.

– Погоди!

Воскликнул граф, остановив сержанта.

– Приведите его.

В сопровождении Ортеги, положившего ладонь на костлявое плечо визитера, в комнату вошел маленький, щуплый человек в монашеской, мешковатой рясе. Он, круглыми серыми глазами, беззащитно встретил строгий взор кастильца, с нескрываемым раздражением задавшего вопрос.

– Кто вы?

– О-о, монсеньор, я очень маленький человек, но имею к вам важное поручение. Моё имя брат Иннокентий, что в переводе с латыни означает «невинный».

Уртадес с пренебрежением оглядел слугу Божьего.

– Как вы попали в крепость?

– Монсеньор, вы служите великому королю Испании, поэтому Вашу Милость можно встретить во всех уголках Старого Света, я же лишь жалкий слуга Господа нашего, чьё имя неустанно превозношу в молитвах, под сводами благословенного монастыря Фонфруад, аббатства Пресвятой Девы Марии, здесь в Руссильоне, поэтому, возможно, именно мне поручили это деликатное дело. Мы с братьями привозим вино в цитадель Перпиньяна и сюда, во Дворец. Наш настоятель отец Бернар дружен с доном Ардегоном…

– Постойте! Не тараторьте! Откуда вам известно моё имя, и кто вам сообщил о моём приезде?!

Возмущенно прервал монотонный, елейно-молитвенный лепет монаха дон Карлос. Цистерцианец снисходительно улыбнулся, будто услышал вопрос, переполненный детской наивностью, лукаво взглянув на дворянина. Приклонив лысеющую голову, он подхалимнически, нараспев произнес:

– О-о-о! Ну, кто же, кто же не знает такого славного сеньора…?

– Вы иезуит?

Вновь прервал цистерцианца Уртадес.

Монах угоднически расплылся в приторной улыбке, смиренно потупив взор, казалось, у него над головой сейчас появится нимб.

– Ладно, хватит о пустом, что вас привело ко мне?

Цистерцианец замешкался, слегка повернул голову назад, вскользь взглянув на гвардейцев, стоявших у него за спиной. Граф, не отводя пренебрежительного взгляда, с трудом совладав с нетерпением, произнес:

– Ну, хорошо, Саладес, Ортега оставьте нас.

Сержанты незамедлительно вышли. Монах неторопливо достал из просторного рукава рясы конверт, запечатанный сургучными печатями, и медленно положил его на стол перед испанцем. Дон Карлос сорвал печати и раскрыл письмо. Быстро прочитав его, он взглянул на жалкого святошу, явно продолжая размышлять над прочитанным. Наконец он, прервав раздумья, спросил:

– Вы знаете о содержании письма?

Источая благость, монах угоднически поклонился.

– Ну, что вы, монсеньор, понятия не имею.

Окончательно упорядочив мысли, и очевидно приняв решение, граф одарил цистерцианца хищной, презрительной улыбкой.

– Вы, фра Иннокентий, опасный человек, таких как вы, я предпочитаю держать на коротком поводке, настолько коротком, чтобы в любой момент можно было бы дотянуться кинжалом. Поэтому, пожалуй, я оставлю вас у себя.

Лицо монаха окаменело от возмущения.

– Саладес!

В комнату вошел гвардеец.

– В подвал его.

Схватил за шиворот монаха, с перекошенным от негодования лицом, не встретивший сопротивления сержант, с легкостью выволок его из комнаты.

Оставшись один, дон Карлос, ещё раз перечел письмо и, заложив руки за спину, в задумчивости, подошел к окну.

ГЛАВА 12 (71) «Кто охотник, а кто добыча?»

ФРАНЦИЯ. ГАВРСКАЯ ДОРОГА.

По пути в Гавр, мушкетеров короля постигла неудача: отъехав не более трёх лье от Лильбона, одна из лошадей захромала, что вынудило господ Арамиса и Атоса остановиться на первом, попавшемся по дороге, постоялом дворе. У дверей трактира «Серебряная шпора», так именовался сей захолустный кабачок, дворяне спешились, привязав скакунов под раскидистым вязом, рядом с парой ладных жеребцов ожидавших своих седоков, очевидно решивших отобедать в гостеприимной харчевне. Переступив порог заведения Арамис, отыскав глазами хозяина, что сновал по залу, пиная попадавшихся под ноги домашних птиц, препятствовавших его резвому полугалопу, громогласно и повелительно произнес:

– Именем короля…

Этот возглас собрал взгляды многочисленных путников, выбравших «Серебряную шпору» для того, что бы отдохнуть и перекусить, после чего мушкетер достал из дорожной сумки свиток с большой печатью красного сургуча и предъявил его оторопевшему трактирщику.