Натан Рыбак - Переяславская рада. Том 2

Вспомнилось и то, каких усилий стоило уговорить Марту выехать из Умани. Если бы не Хмельницкий, она, конечно, ни за что не послушалась бы его.

…Всадник был уже совсем близко. Богун кинул быстрый взгляд в сторону казаков, которые сгрудились с обнаженными саблями, готовые в любую минуту в случае какой-нибудь хитрости со стороны шляхты прийти на помощь своему полковнику.

Голосом, не признающим никаких возражений, он строго приказал:

— Сабли в ножны! — И отвернулся, зная, что никто не осмелится нарушить его приказ.

Как бы подтверждая эту уверенность, послышался рассыпчатый лязг.

Осип Глух, послав гонцов к пушкам и выставив несколько сотен за овражки, лежавшие вокруг расположения казацкой конницы, чтобы предупредить возможную хитрость коронного войска, с есаулами и сотниками подъехал ближе к месту поединка.

Сжимая в руке древко бунчука, Нечипор Галайда стоял среди казаков. Рядом с ним прерывисто дышал Семен Лазнев.

— Съехались, — услыхал Галайда над ухом взволнованный голос Лазнева и тихо ответил:

— Да!

Несколько пядей утоптанной земли разделяло коней Богуна и Рущица. Шляхтич, скрывая внезапную тревогу, коснулся шапки кончиком сабли и манерно, с деланной веселостью сказал:

— Имею честь засвидетельствовать свое уважение, региментаръ войска его милости короля Речи Посполитой, полковник Сигизмунд Рущиц.

В напряженной тишине, мигом легшей на поле, где, затаив дыхание, стояли совсем недалеко друг от друга казаки и жолнеры, прозвучал зычный голос Богуна:

— Полковник его милости гетмана всея Украины и Войска Запорожского Зиновия-Богдана Хмельницкого Иван Богун к вашим услугам.

И в тот же миг Нечипор Галайда увидел, как шляхтич осадил коня, круто рванув его поводьями вправо, а Богун выхватил саблю из ножен и, очутившись по левую руку от шляхтича, занес над ним свою саблю.

Звон крепкой стали разнесся над полем. Всадники разминулись, объехали друг друга и снова стремительно сошлись, и снова зазвенела сталь.

Через минуту казаки и жолнеры уже увидели, как, оседая на задние ноги, кони храпят и стараются укусить друг друга, а всадники рассыпают молниеносные удары.

Богун понял после первого удара, что перед ним сильный противник. Спустя минуту, умышленно черкнув саблей по груди, он уже знал, что под кунтушом у региментаря кольчуга.

Коронный гетман приник глазом к подзорной трубе и, притопывая ногой, шептал:

— Матка бозка, матка бозка, помоги рыцарю!

Капеллан Кальчинский на глазах у всего войска пал на колени и, простирая руки к небу, молил о победе для полковника Рущица.

Полковник Рущиц на миг почувствовал свой перевес. Почему бы иначе Богун уклонялся от встречи лоб в лоб, а все подставлял бока и отдергивал своего разгоряченного коня? Рущиц стал наседать. Уже дважды его сабля почти касалась шеи Богуна, но каждый раз могучий удар отбивал ее с такой силой, что казалось — рука и локте переломится. Втягивая голову в плечи, он собрался нанести Богуну смертельный удар, которым славился по всему королевству. Немногим удавалось спастись от такого удара. Дав шпоры коню и взяв повод на себя, он поднял коня на дыбы, молниеносно перебросил саблю из правой руки в левую и со всей силой обрушил ее на шею Богуна.

Но в тот миг, когда Нечипор Галайда готов был броситься на помощь Богуну, понимая одновременно, что уже поздно, потому что сейчас, как видно, Богун, порубанный, повалится с седла, и мысль эта, войдя острой болью в сознание Галайды, заставила его зажмуриться, — он услыхал радостный крик: «Слава!» — и открыл глаза.

Галайда не видел, как сабля Рущица просвистела в воздухе, потому что полковник Богун мгновенно очутился под конем и Рущиц едва не вылетел из седла, а в следующий миг Богун уже был в седле и могучим безошибочным ударом опустил саблю на голову Рущица.

Региментарь дико закричал и, путаясь ногой в стремени, сполз с коня, который бешено закружился на месте и жалобно заржал.

— Слава!

— Слава полковнику Богуну! — кричали казаки.

— Слава! Смерть панам-ляхам!

Жолнеры поспешно отступали к своим окопам. Конь региментаря потащил за собой бездыханное тело своего господина. На утоптанной траве остались сабля, шапка с собольей опушкой. Быстро чернела лужа крови.

Богун утер потный лоб рукой и, не вкладывая саблю в ножны, поворотил к казацкому табору.

…Ночью бой разгорелся снова. Коронный гетман в ярости требовал, чтобы до зари жолнеры любой ценой выбили казаков из окопов, оседлали Уманский шлях и ворвались бы с рассветом в Умань.

Не жалея ядер, непрестанно били польские пушки. Трижды при свете факелов рейтары лезли на шанцы. Спешившись, рядами шли гусары. Но казаки держались твердо. Богун и Глух ходили между окопами, подбадривая воинов. И по рядам катился радостный шепот, подымавший дух:

— Богун тут! Полковник с нами!

И то и дело в темноте раздавался его веселый голос:

— Я тут, казаки! Держитесь! На рассвете гетман будет с русским войском.

Во время короткой передышки, когда жолнеры откатились, Богун с тревогой сказал Глуху:

— Если гонец до зари не вернется, мы не выдержим. Пленный сказал — у Потоцкого тут двенадцать полков, сотня пушек.

— Выстоим, Иван! Должны! — убежденно сказал Осип Глух, посасывая люльку.

— Иначе не можно, — согласился Богун. — Но подумай, сколько раненых у нас! Я приказал всех на возы уложить и отвезти в лес. На всякий случай. Им там безопаснее будет. Ведь ляхи не щадят ни раненых, ни женщин, ни детей.

Коронный гетман Станислав Потоцкий, завернувшись в меховой плащ, не спал. Мошкара кружилась над костром и гибла в огне. Трижды Потоцкий посылал взять «языка», но посланные не возвратились. Одно из двух: или они перекинулись к казакам, или их самих взяли «языками». До сих пор он не знал, сколько войска перед ним. Пойманный днем посполитый, битый плетьми и припеченный раскаленным железом, сказал, что казаков только три тысячи. Матка бозка! Разве такое возможно? Брехал, здрайца, еретик поганый! Пленный давно уже застыл, покачиваясь на ветви дуба, а коронный гетман все не мог забыть его упрямого лица и глаз, полных ненависти. Вот такой, должно быть, вонзил нож в сердце его Владеку. Хотя, как говорили, это был не схизмат, а католик. Но разве хлопы не все одинаковы? Разве вера разделяет этих скотов?

…Нечипор Галайда, Семен Лазнев и Охрим Безуглый, еще с вечера посланные с грамотой Богуна к гетману, вручили ее передовому заслону в селе Песковатом. Грамоту принял Мартын Терновой. Перекинулись несколькими словами и разъехались. Теперь, уже на обратном пути, Нечипор вспомнил — на прощание даже руку не пожали друг другу, так торопились. Терновой, взяв грамоту, поскакал, как бешеный, к гетману.