Натан Рыбак - Переяславская рада. Том 2

— Мы подумаем, — пообещал Ислам-Гирей.

— Тогда и про отпуск ширинского князя будем договариваться, твоя светлость, — не уступал Капуста.

Хан закрыл глаза. Он не мог видеть перед собой этого гяура. Ноздри ханского носа вздрагивали.

Сефер-Кази, чтобы потушить неизбежную ссору, заговорил о другом:

— Слыхали мы, что Сечь Запорожская челны готовит, табуны лошадей у венгерцев скупает. Обеспокоены этим наши улусы под Перекопом. Не может ли объяснить это эффенди Капуста?

— От нашего войска вам беды не ждать, — ответил Капуста, — можете быть спокойны. Но если только орда окажет помощь королю Речи Посполитой, тогда согласие наше нарушится по вашей вине.

Переговоры но дали ничего утешительного обеим сторонам и на другой день. Капуста понял — хан и визирь оттягивают время, чего-то выжидают. Исчез из Бахчисарая Рейс-эффенди. Ждали из Кафы посла короля Речи Посполитой, шляхтича Яскульского. Тут-то Лаврин Капуста и захворал. Пригласил его визирь на обед. Вынужден был отказаться. Визирь посоветовал писарю посольскому Опанасу Дейку позвать и Капусте врача-флорентинца Габелетто, Если у пана Капусты лихорадка, вылечит сразу. Писарь так и сделал.

Флорентинец дважды ходил к Капусте. Болезнь у посла оказалась такая, что за одно посещение ее не излечить.

На третий день посол Капуста выздоровел. Был на аудиенции у визиря Сефера-Кази. Благодарил за хороший совет. Сказал:

— Вот бы такого лекаря нам в Чигирин! Откуда такой в Бахчисарае взялся?

Визирь от пояснения уклонился.

— Бахчисарай — прославленная столица, много знающих и умелых людей сюда стремится.

— И то правда, — согласился Капуста.

На этот раз визирь не стал препираться насчет числа невольников.

Было условлено обменять невольников в Казикермене. Туда же привезут ширинского князя и такое же число пленных татар.

Капуста ждал: визирь потребует отпустить всех пленных татар, — но Сефер-Кази и словом об этом не обмолвился. Далее визирь перешел к более важному. Великий хан подписал договор с королем Яном-Казимиром еще перед Батогской битвой, теперь нарушить его не может, поскольку клялся на святом Коране, а потому гетман орду пропустит. Орда не причинит никакого зла. С миром пройдет по Черному шляху в коронные земли Речи Посполитой. Более того — хан будет убеждать короля, чтобы тот милостиво отнесся к гетману, чтобы пожаловал его и не обижал и все провинности ему простил; только нужно, чтобы гетман от Москвы отступился, и тогда сам султан будет доволен и признает гетмана князем земель русских. Нужно только от царя Московского отступиться.

— На то не надейтесь, — решительно сказал Капуста. — Измены нам не предлагай, великий визирь. Разве, если я скажу тебе: оставьте султана турецкого и покоритесь царю Московскому, — будешь ли согласен ты это выслушать?

Визирь хитро усмехнулся.

— Выслушать можно все. А гетман худо поступил, что с нами не посоветовался до перехода в новое подданство. Ты посмотри, пан посол, — доверительно понизил голос Сефер-Кази, — кого только из чужеземных послов нет ныне в Бахчисарае. Все уговаривают нашего хана идти на Москву.

— А наш гетман не советует хану делать этого. А если ты будешь советовать твоему хану так поступить, — открыто сказал Капуста, — за это тебя в султанском диване тоже не погладят по голове. Не знаю, что с тобой, великий визирь, тогда станется. Мыслю, что если такое случится, то, приехав вторично в Бахчисарай, буду лишен удовольствия видеть тебя, Сефер-Кази, визирем хана.

— А не случится ли так, что в Чигирине будут новый гетман и новый городовой атаман?

Визирь вскинул свои масленые глазки на Капусту, Замолчал.

Капуста покачал головой, как бы удивляясь бессмысленности вопроса визиря. Ответил твердо:

— На такое и не надейся. Такого не будет. Скорее будут в Бахчисарае новый хан и новый визирь.

Беседа с визирем походила на поединок. Только не сабли в руках были у Капусты и ханского визиря, а другое оружие, гораздо опаснее и сложнее.

Визирь нащупывал: есть ли дорожка, по которой можно проскользнуть в сердце Чигирина? Не одни ли здесь слова о твердом и нерушимом союзе с Москвой? Нельзя ли сбить Капусту? Большую победу одержит тогда визирь. Когда Капуста заговорил про султанский диван, Сефер-Кази понял: посол знает то, о чем ему и знать не следовало. Теперь визирю стало ясно, почему так уверенно держится Капуста.

Не дождавшись, когда визирь снова заговорит, Лаврин Капуста сказал:

— Если хан Ислам-Гирей будет помогать королю Яну-Казимиру, то это все равно, как если он окажет помощь Венеции, то есть будет воевать Ислам-Гирей против своего покровителя, великого султана, — вот что случится.

Конечно, для Капусты не было тайной, что вскоре сам султан прикажет крымскому хану двинуться на Украину и на Московское царство, но никто не мог возражать, что именно и этот год он так поступить не может, потому что война за остров Крит отвлекла все внимание Стамбула. Вот почему Хмельницкий считал необходимым решительно и твердо предостеречь хана Ислам-Гирея от похода за Перекоп. События поставили хана между двух огней, и огонь, разожженный Чигирином, уже подымался грозным багряным парусом над белыми стенами бахчисарайского дворца Ислам-Гирея.

Удержав хана с ордой за Перекопом, Хмельницкий развязывал себе этим руки на юге, лишал на некоторое время Речь Посполитую союзников, а население южных городов и сел Украины избавлял от страшной опасности плена и вечной неволи в чужих краях.

Во время этой последней беседы с ханским визирем Лаврин Капуста понял, что орда за Перекоп не выступит. А если даже хан будет добиваться этого, утратив окончательно осторожность и здравый смысл, все равно не увидать ему этого нового похода…

После беседы с визирем задерживаться долее в Бахчисарае не было смысла. хан подписал грамоту на обмен в Казикермене невольников и назначил прощальную аудиенцию Капусте. Причина этой поспешности и скорого решения вопроса об обмене невольниками тоже была известна Капусте.

В Бахчисарае уже сидел посол Речи Посполитой Яскульский и уже дважды встречался с визирем. Ожидали только отъезда Капусты, тогда хан сразу примет посла короля Яна-Казимира.

Пока что польский посол остановился как частное лицо, в миссии монсиньора Дионисия Корба.

Сто золотых развязали язык евнуху ханского гарема Селиму. У монсиньора Дионисия Корба шляхтич Яскульский встречался с флорентинским врачом Юлианом Габелетто. Туда приходили мурза Бекташ, визирь Сефер-Кази, калга Кази-Гирей, Калимент-мурза и молдавский посол Строескул. Со слов того же Селима Капусте стало известно, что в Бахчисарай прибыл грек, игумен Даниил, с Оливковой горы.