Софрон Данилов - Красавица Амга

Куликовский откинулся на спинку стула, закрыл глаза и бессильно уронил голову.

…Пётр Куликовский ещё с молодых лет мечтал прожить яркую жизнь, не такую, как миллионные толпы посредственностей, копошащихся в ежедневной заботе о куске хлеба. Или он станет прославленным героем, или погибнет! Движимый этими мечтами, он, тогда ещё студент Петербургского университета, примкнул к революционным организациям. Говоря по правде, Куликовского не интересовали конечные цели революционной борьбы, революцию он рассматривал лишь как лестницу для собственного восхождения. Скоро он был пойман, осуждён и выслан в эту вот богом проклятую страну — ледяную Якутию.

Об осуждении и высылке на каторгу знал, увы, лишь узкий круг революционеров да жандармских и судебных чиновников. Слава к нему не пришла, и он понял, что если дальше пойдёт по этому же пути, то может бесславно окончить свои земные дни где-нибудь в тюремном каземате. Революцию же, которая вознесла бы его, приходилось ждать неопределённо долго. Слава была нужна Куликовскому не в туманной перспективе, а сейчас. Поэтому, вернувшись из ссылки, он стал членом партии эсеров. В те времена эсеры-террористы совершали громкие акции, нападая на царей, их родственников и приближённых, грохот их бомб и треск пистолетных выстрелов разносились по всему миру, вызывая у одних восхищение, у других испуг. Легендарная слава двух Вер — Фигнер и Засулич — не давала Куликовскому покоя. Достичь её казалось легко и просто: тяжело ли нажать на собачку пистолета или кинуть бомбу — это дело нескольких секунд. Зато потом широко распахнутся для него двери истории!

В боевую организацию эсеров попасть оказалось не так просто. В поисках лазейки Куликовский прибыл в Баку. Здесь ему удалось стать членом городского комитета партии эсеров. В воспоминаниях об этом городе и о той поре своей жизни возникали всякий раз дома, вповалку взгромоздившиеся на низком берегу Каспийского моря, и острый запах нефти. Кажется, это было в начале декабря 1904 года. Да, именно тогда. Тогда ему устроили личную встречу с руководителем эсеро-террористов знаменитым Борисом Савинковым, одно имя которого наводило ужас на царя и на его сановников. Савинков долго не отводил глаза от лица Куликовского, как бы пытаясь вчитаться в его тайные мысли. Куликовский выдержал давящий взгляд — не опустил головы.

— Садитесь! — показал ему на стул Савинков и, нависнув на него сверху, поведал Куликовскому о том, что террорист должен обладать несгибаемой волей и ледяным сердцем и что жизнь террориста в конце концов кончается виселицей.

— Знаю, — ответил Куликовский.

— Кто вступил на путь террора — идти вспять уже не может. Уважительная причина сойти с этой дороги только одна — смерть. Если колеблетесь, откажитесь сразу.

— Нет!

Затем было ещё несколько встреч с подобными же разговорами, и тогда, на последнем их свидании, Савинков сказал ему:

— Я вам верю!

Через несколько дней Куликовский поехал в Москву.

В то время боевая организация террористов под руководством Савинкова готовила покушение на жизнь великого князя Сергея Александровича, генерал-губернатора Москвы. Куликовскому доверили принять участие в этом покушении.

Второго февраля 1905 года в Большом театре давали спектакль в пользу Красного Креста, стало известно, что великий князь прибудет на этот спектакль. Убивать его было решено на подходах к театру. Бомбометателей назначили троих — Моисеенко, Каляева и его, Куликовского. Моисеенко был невозмутимый, немногословный, угрюмый человек. Каляев же был горяч и страстен, его так и пожирал внутренний огонь. Может быть, он предчувствовал свой близкий конец, и нервы его были напряжены до предела. Однажды, сидя с Куликовским в трактире в Замоскворечье, он сказал:

— Я очень устал… О, если бы выполнить задуманное, какое это было бы счастье!.. Убить великого князя Владимира в Петербурге, Сергея — тут! Тогда бы разразилась революция! Я этого не увижу. А вы увидите, вы счастливый…

— Вы тоже увидите это!

— Нет! Мне такого счастья не дано. Знаю. Удастся покушение или нет — мне всё равно смерть…

Наступил вечер 2 февраля. Великий князь мог проехать к театру двумя путями, и они с бомбами, завёрнутыми в ситцевые платки, к восьми часам уже поджидали его: Каляев — возле городской думы, Куликовский — около Александровского сада. Моисеенко и Савинков находились вблизи. Вечер был морозный, к тому же поднялась метель. То ли от мороза, то ли от волнения Куликовского стала бить дрожь, к счастью, к нему подошли Каляев и Савинков. Каляев, увидев в карете с великим князем детей, пропустил их беспрепятственно. Надеясь, что великий князь поедет домой один, все трое остались поджидать его возле театра. Всевышний спас его и на этот раз: князь возвращался с княгиней и детьми.

Разочарованные террористы пошли прочь от опасного места. Долго они ходили по городу, запутывая следы, пока не пришли к Москве-реке. Куликовский шёл за своими единомышленниками замыкающим. Ознобная дрожь сменилась обильным потом, в глазах зарябило, ноги его стали ватными и подгибались. Зашатавшись, чтобы не упасть, он схватился за чугунные перила бетонного моста. К нему подошёл Савинков.

— Что с вами?

— Возьмите у меня бомбу. Иначе я её выроню.

Затем решено было убить великого князя 4 февраля днём, но Куликовский отказался тогда принять участие в акции — его на это решающее испытание попросту не хватило. То был крах его мечтаний. В тот день бомба Каляева разнесла великого князя Сергея на куски, а через три месяца террорист был повешен во дворе Бутырской тюрьмы. Куликовский ходил как помешанный: по всей России были распространены объявления о его розыске. «Я оказался недостойным высокого назначения. Должно быть, так уже сказали обо мне, скажут и впредь. Савинков и его люди отвернутся от меня. Но рано ещё ставить на мне крест! Я ещё докажу, кто такой я! Обо мне ещё услышат!»

Затем был день 28 июня 1905 года — одна из самых знаменательных дат его жизни. Был этот день по-летнему тёпл и ярок, как то озарение, которое неожиданно ослепило его, и вот Куликовский, разыскиваемый как особо опасный государственный преступник, среди бела дня в своём же обличье появился на приёме градоначальника Москвы графа Шувалова и в упор несколько раз выстрелил в него из пистолета.

Арест и суд оказались совсем не такими, как он себе представлял. Его приговорили к повешению. И вот Куликовский, тот самый Куликовский, который мнил заслужить себе бессмертную славу отвагой и смелостью, послал всенижайшее прошение царю, вымаливая себе жизнь. Мольбе бывшего террориста вняли: виселичная петля была ему заменена каторгой. Февральскую революцию он встретил в Якутске…