Константин Гурьев - Спасти или уничтожить

Черчилль считал это вполне объяснимым. Во-первых, он старше Идена на двадцать с лишним лет, во-вторых, он гораздо опытнее, а в-третьих, он просто мудрее, несмотря на университетское образование Энтони.

Признавая, что Итон и Оксфорд, стоящие за плечами Идена, сами по себе создают репутацию их бывшему студенту, Черчилль не старался подчеркивать это. Впрочем, и Иден не напоминал об этом ничем, кроме своих энциклопедических познаний. Был еще, правда, обширный дипломатический опыт, но Черчилль считал, что этот опыт, во-первых, накоплен на нижних этажах дипломатического небоскреба, а во-вторых, связан с теми самыми личными знакомствами, вынесенными из тех же Итона и Оксфорда. Следовательно, был убежден Черчилль, этот круг достаточно узок и имеет слабую тенденцию к расширению, однако премьер никогда не демонстрировал свое отношение более, чем необходимо, чтобы держать Идена в напряженном состоянии, которое, как известно, повышает работоспособность.

Сейчас Иден нужен был для того, чтобы в беседе с ним еще раз проверить детали и отточить аргументы для споров с русскими. В том, что пора таких споров близится, Черчилль не сомневался.

На календаре был ноябрь сорок первого года, и господин Гитлер уже почти пять месяцев вел войну против большевиков, войну, которую намеревался окончить за несколько недель.

Поначалу казалось, что война и в самом деле закончится быстро. В первые дни войны Черчилль изучал информацию, которая шла со всех сторон, вглядывался в карту и, вспоминая и польскую кампанию тридцать девятого года, и то, с какой легкостью вермахт осуществил свои замыслы в мае сорокового, фактически раздавив французов и англичан, ощущал пустоту, в которую скоро все рухнет. Было очевидно, что Гитлер не станет загонять русских за Урал прямо сейчас. Он отгонит их на безопасное расстояние, оставит там небольшие гарнизоны, которые будут гарантировать русским беспокойную жизнь, и навалится всей силой на Британию, бедную Британию, которую уже некому будет защитить.

Честно говоря, но об этом никому не следует знать, еще сильнее стало ощущение пустоты и страха, когда лавина германского наступления стала останавливаться. Движение, конечно, все еще наблюдалось. Более того, наступление на Москву развивалось почти теми же темпами, однако Черчилль буквально кожей ощущал появление и нарастание проблем у германских войск.

Он гордился тем, что у него есть опыт войны, пропитанный ароматом пороха, а не запахом кабинетной пыли. Ведь он и принял участие в Англо-бурской войне в Южной Африке в 1899–1902 годов, и руководил войсками, готовя и проводя Дарданелльскую операцию в годы Первой мировой войны. Ну а то, что попал в плен к бурам и то, что операция провалилась — с кем не бывает?

Тем более что сейчас, находясь на посту премьер-министра, он имеет право на суждения, которые мало кто рискнет оспаривать.

И, как премьер-министр, он обязан смотреть вперед дальше других, понимая, что русские, если они смогут самостоятельно остановить Гитлера, будут весьма неуступчивы в любых переговорах.

Черчилль никогда не был сторонником большевиков. Более того, он никогда не скрывал своего крайнего недовольства этими людьми и их идеями. Однако сейчас эта страна, эти люди были единственными, от кого могла прийти настоящая помощь, и пренебрегать ими было нельзя, как бы ни было велико его отвращение к их идеям!

Черчилль, решив, что главное сделано — он сумел убедить себя самого — и можно получить награду, плеснул в стакан немного бренди. Глянул на часы — до обеда всего три четверти часа, — долил до половины стакана.

Ну что же, значит, немцы вскоре вовсе остановятся, но войну не прекратят, потому что это совершенно не в стиле Гитлера. А если немцы не прекратят войну на востоке с русскими, то они не смогут возобновить ее на западе, не станут преодолевать Пролив, готовя сухопутное сражение на Острове. Если все и дальше пойдет так, как идет сейчас, то немцам ни за что не выиграть войну, следовательно, Британия окажется победителем! Никто и никогда не сможет сказать, что это не заслуга Черчилля!

Он почти автоматически отхлебнул из стакана, снова полыхал сигарой.

Значит, и русские тоже расположатся на зимних квартирах, получат передышку и будут готовиться к возобновлению военных действий весной. Значит, им понадобится многое из того, в чем нуждается зимующая армия. Как бы ни была осторожна в своих докладах разведка, Черчилль только посмеивался над ее сообщениями о том, что русские смогли за несколько месяцев не просто эвакуировать свою промышленность на восток, но и восстановить производство, наращивая его темпы. Конечно, это поспешные выводы, основанные на непроверенных сведениях.

Не надо спешить и высказывать сомнения сейчас. Пройдет всего несколько дней, максимум — недель, и военные придут к нему с признанием своих ошибок. Вот тогда он и выдавит максимум возможного из их покаяний, а сейчас не следует класть принесенную ими информацию в основу решений, имеющих историческое значение!

Это тем более важно, что пришло время обратиться к тем, кто его поддерживает в деловых кругах, и убедить их в том, что с большевиками следует иметь дело, и начать готовиться к этому следует как можно скорее. Скоро всем станет ясно, что война затянулась и, следовательно, русским потребуется многое для ее продолжения. От оружия и снаряжения до мясных консервов и галет. И дать все это должна будет Британия — хранительница традиций и защитница демократии.

Давая это, калькулировал премьер-министр, промышленники смогут создать новые рабочие места — это важно всегда, а сейчас особенно, — и все будут понимать, что сделано все это благодаря ему — Уинстону Спенсеру Черчиллю!

Это тоже важно! Это особенно важно! Это политический капитал, который ляжет в надежный банк и будет лежать, наращивая проценты, до той поры, пока не придет пора устраивать послевоенный мир!

Черчилль уже давно успокоился и совершенно спокойно думал о тех ошибках, которые были допущены после Первой мировой войны. После войны, которая, уничтожив всех главных конкурентов — Россию, Германию и Австрию, дала Британии в руки настолько большие возможности, что их невозможно было упустить!

Но их упустили, и плоды ошибок двадцатилетней давности сегодня падают на землю метрополии германскими бомбами и ракетами.

Следом за рассуждениями о бомбардировках пришли мысли о Сталине.

Черчилль не мог понять, как удалось этому человеку — как говорят, не закончившему даже семинарию, — встать во главе такой страны!

Поддерживая время от времени беседы о большевистской тирании Сталина, Черчилль в глубине души прекрасно понимал, что русский лидер просто применяет самые общие теоретические представления о политической борьбе к реалиям своего государства.