Сергей Сержпинский - Снайпер-инструктор

– Кузьма Никитович, может, поставите бойцам задачу? Скажете пару слов для поднятия духа…

– Негде тут митинг устраивать, – с иронией сказал генерал,– не встать ли мне на край траншеи и речь толкнуть? Лучше передайте по цепи, что в бой поведёт Галицкий. Наша задача захватить хутор, расположенный на выгодной возвышенности.

Генерал немного помолчал и тихо добавил, оправдываясь перед Котовым: – Верховный главнокомандующий сам звонил мне, и высказал своё недовольство, что мы срываем график наступления.

После этих слов Галицкий присел на корточки и закурил трофейную сигарету. Я видел, как его руки мелко дрожали. Я тоже был в большом мандраже, во рту пересохло и стучало в висках. Я готов был достойно принять смерть, но не всё так просто, инстинкт самосохранения вызывал страх перед опасностью. Приладышев и командир дивизии Волков внешне держались спокойно. Но вот у Волкова на скулах заходили желваки, когда Галицкий докурил сигарету и приподнялся. Дождавшись подхода трёх наших танков, с развёрнутым знаменем полка мы пошли в атаку, с Галицким впереди, С разных сторон слышались команды, подгоняющие бойцов. Особенно часто кричали:

– Коммунисты вперёд!

Я остро ощутил в нагрудном кармане кандидатский партбилет, и выскочил из траншеи сразу вслед за Приладышевым, невольно прячась за его спину. Фашисты открыли шквальный огонь из автоматов и ручных пулемётов. За мной бежали мои снайпера. Увидев полтора тысячную толпу красноармейцев, немецкая пехота сразу же бросилась наутёк. Несколько «тигров» спрятались в лесополосе и открыли огонь из орудий, подбив наши танки, которые вспыхнули, словно были облиты керосином. Чёрный дым повалил в нашу сторону, прикрывая дымовой завесой. Галицкий дал команду залечь, другие командиры повторили его команду, и я упал на колючую щетину скошенной пшеницы. Вражеские танки, тем временем, поливали нас сильным пулемётным огнём. Следом за нами артиллеристы лошадьми тащили несколько пушек. Между ними и немецкими танками завязалась артиллерийская дуэль. Над головами солдат, с вихрем проносились снаряды. В результате, «тигры» горели, и у нас осталась только одна пушка. Среди красноармейцев уже были убитые и раненые. Раненые кричали, просили о помощи.

Из хутора, стреляли пулемёты, но Галицкий поднял нас в атаку. Очень страшно бежать под шквальным огнём. Пули, обжигая горячим воздухом, свистели вокруг. Хотелось упасть и вжаться в землю, но было стыдно сделать это, если такой человек, как командующий одиннадцатой гвардейской армией, продолжает бежать вперёд во весь рост. Наши миномёты открыли стрельбу по хутору, но пулемёты продолжали валить гвардейцев. Рядом со мной падали мои товарищи. Я видел, как упал командир полка Приладышев, казавшийся мне неуязвимым, затем командир дивизии Волков, а Галицкий продолжал бежать, даже не оглядываясь на нас. Я не чувствовал ног, и только думал о том, как ударит меня сейчас пуля прямо в сердце, и я провалюсь в бездонную темноту смерти. Но к моему удивлению, я добежал до хутора без единой царапины. Пулемёты перестали стрелять, но на флангах продолжался бой. В хуторе немцы, не успевшие сбежать, сдавались в плен, а мы осматривали разбитые минами деревянные строения и обнаружили, что бетонные доты были вмонтированы в два деревянных сарая. Это их маскировало от артиллерии и самолётов. В зарослях сада стоял кирпичный жилой дом. Его окна были узкие, как бойницы, а стены метровой толщины.

Кузьма Никитович, отдышавшись, оглядел гвардейцев, толпившихся вокруг. Их количество сильно убавилось. Он присел на бревно возле немецкого колодца, и устало сказал:

– Мы понесли большие потери, но надо было выполнять приказ верховного главнокомандующего… Спасибо, братцы за пролитую кровь, за службу Родине. В ближайшие дни все получат награды по заслугам.

Он тяжело встал, пошатываясь, и спросил:

– Где командир дивизии и командир вашего полка?

Я стоял рядом и ответил:

– Они там, на поле… Я видел, как они падали.

Галицкий посмотрел на меня, и мне показалось, что он меня узнал. Затем он повернулся к замполиту Котову:

– Товарищ майор, принимайте на себя командование полком. Срочно организуйте помощь раненым. После короткого отдыха, продолжайте наступление в сторону города Гумбинена.

Потом он сел в подъехавшую машину и отбыл в обратном направлении. Котов оставил роту бойцов на хуторе, а остальных повёл назад на поле, собирать раненых и оказывать им помощь. На поле уже находились санитары нашего санитарного взвода, под руководством санинструктора Светланы. Всё поле было густо завалено убитыми и ранеными. Стоял сплошной стон. Такое же количество убитых и раненых я видел в дальнейшем только при штурме Кёнигсберга. Подбитые танки продолжали дымить. Среди наших бойцов на поле лежали и немецкие солдаты. Котов велел им тоже оказать необходимую помощь. Подъехали санитарные машины и лошадиные повозки для раненых. Среди шума голосов выделился пронзительный девичий крик. Это санинструктор Светлана нашла убитого капитана Озерова. Они любили друг друга, и большинство знали об этом. Солдаты со слезами на глазах смотрели на эту душераздирающую сцену. Среди лежавших бойцов, я обнаружил знаменосца. Он был ранен в ногу и еле сдерживал стон, скрипел зубами. Я перевязал его и позвал брата близнеца, который оказался неподалёку со знаменем. По полю среди бойцов прошёлся слух, что Волков и Приладышев не убиты, а ранены. Всех это обрадовало. В моём снайперском взводе потери были тоже большие. Остались невредимыми шестнадцать человек. Среди погибших оказались Родион и Виктор. Мне даже не верилось, ведь ещё позавчера мы разговаривали с ними по душам, и Родион был уверен, что с ним ничего не случится. «Да, Витя прав, все мы погибнем, но в разное время», – подумал я, и стал мечтать об отдыхе, отгоняя мысли о смерти. Когда работу по оказанию помощи раненым закончили, и их увезли в тыл, полк расположился на отдых в лесополосе, на краю поля, политого кровью боевых товарищей. Похоронная команда уже рыла могилы для них, рядом у перелеска.

На флангах справа и слева, тоже бой затих. Но эту относительную тишину нарушали рыдания солдат и санитарок. Особенно выделялся один солдат. Он громко орал, как сумасшедший, визгливым, звонким голосом. Его долго приводили в чувство, били по щекам, поили водкой, а санитары давали нюхать нашатырь.

Облака поднялись повыше, сквозь них иногда выглядывало солнце. Погода стала лётной, и через некоторое время над нами пролетели советские самолёты бомбить позиции гитлеровцев. По краю поля, объезжая убитых, двигалась колонна наших танков. Ближайшая задача перед одиннадцатой гвардейской армией, как говорил Галицкий – это штурм крупных городов Шталлупенен и Гумбиннена. Оба эти города находились на железной дороге, идущей через границу из Литвы в сторону Кёнигсберга. До Шталлупенена, к концу дня, оставалось всего пять километров, а до Гумбиннена, по железной дороге, более двадцати километров.